Самарское Заволжье обладало самым крупным в регионе положительным миграционным балансом. По данным всеобщей переписи населения 1897 г., число неместных уроженцев в Самарской губернии составило 244 974 чел. Из отдаленных губерний больше всего крестьян дали Тамбовская, Нижегородская, Курская, Рязанская и Владимирская, из соседних - Симбирская, Саратовская, Пензенская и Казанская. По уездам число неместных уроженцев было наибольшим в Новоузенском, т.е. на самом юге губернии (64 463 чел.), и Самарском (60 571 чел.) в остальных существенно меньше: в Николаевском - 42 459, в Бузулукском - 35 072, Бугурусланском - 17 235, Ставропольском - 14 157, Бугульминском - 11 017 чел. В результате этнодемографическая картина к концу XIX в. выглядела следующим образом: русских - 64,5%, мордвы - 8,7%, немцев - 8,2%, татар - 6,0%, украинцев - 4,3%, чувашей - 3,3% 101.
После русских многочисленнее других были мордва и немцы. Мордовский крестьянский быт весьма близок к русскому, но были и особенности, более всего сохранявшиеся в одежде. Мужчины носили белую холщовую рубаху (понар) с синей оторочкой по косому вороту и вышивкой (красной) по подолу, холщовые набойчатые порты, на голове большую часть года - баранью шапку (часто с прорванным верхом), на ногах лапти. Сапоги хранились как заветная вещь и надевались по большим праздникам или на свадьбу. Зимняя одежда была та же, что и у русских (полушубок, тулуп, армяк домашнего сукна).
///Одежда мордовских женщин/// была более разнообразна
Этническая пестрота подчеркивала еще более многоликость крестьянского уклада, но в сущности своей он был единым у всех народов, внесших свой вклад в земледельческое освоение края. Духовным стержнем его было особое отношение к земле, сильнее всего выраженное в русском: "Земля - Божья". Здесь чрезвычайно важно заметить, что в понимании русского крестьянина земля именно Божья (а не просто ничья), она сотворена Господом для всех людей, для всего народа. Она дана для того, чтобы человек трудом своим праведным добывал хлеб свой. В этом коренится глубочайшее отличие крестьянского чувства хозяина - хозяина-труженика. Оно отличалось от примитивно-буржуазного чувства хозяина-собственника. То, что крестьянин был ярым собственником, не подлежит сомнению. В то же время, в его отношении к земле было много такого, что не укладывалось в буржуазный стереотип. Совершенно прав русский философ Н.А.Бердяев, в своем утверждении, что "никогда русское царство не было буржуазным". В душе русского крестьянина как бы сходились две бездны - бездна прошедшего, в котором зачиналось крестьянствование, и бездна будущего в его отдаленном, эсхатологическом значении, пока будет исполняться сказанное: "В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из коей ты взят" (Быт. 3. 19). Древняя идея "Земля - Божья" объясняет и благоговейное, молитвенное отношение к земле-матушке. Это чувство многократно усиливалось сознанием огромного труда, вложенного в нее поколениями, отцов и дедов. Именно на этой благоприятнейшей почве труда и молитвы, взрастало крестьянское чувство - чувство истинного хозяина земли, хозяина-труженика.
