(ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ)

В статье рассматриваются государственная политика по присоединению и освоению Заволжья, а также организация управления этим краем с начала XVIII до середины XIX вв. В течение исторически короткого срока усилиями властей и трудом переселенцев пограничный кочевой регион превратился во внутреннюю земледельческую губернию России. Основными правительственными мероприятиями в этом процессе стали деятельность Оренбургской комиссии, создание одноименной губернии, умиротворение края в Пугачевщину, его земельно-административное обустройство при Екатерине II, поддержка массового переселенческого движения с одновременным выводом отсюда военно-служилого населения в первой половине XIX в.

Территориальный рост сферы российской государственности и культуры продолжался несколько веков и являлся одним из важнейших факторов всей отечественной истории. Обретение и освоение Юго-востока Европейской России (лесостепного и степного Заволжья) в течение XVIII-XIX вв. были одним из важнейших эпизодов в развитии всей страны и присоединенных к ней земель. Изучение колонизации этого обширного региона выходит далеко за рамки регионально-краеведческого исследования. Во-первых, должны затрагиваться действия не только местной администрации, но и верховной власти, центральных правительственных учреждений. Во-вторых, следует учитывать место политики в отношении Заволжья среди других государственных задач. В-третьих, историю освоения этого края необходимо рассматривать как одно из проявлений общей тенденции расширения Российского государства, среды обитания, хозяйственного и культурного пространства ее оседлых народов.

Под Заволжьем понимается территория на волжском левобережье от р.Черемшан на севере до р.Еруслан на юге, а на востоке простирающаяся до волжско-камского и волжско-уральского водоразделов, которая выделяется не столько в географическом, сколько в историческом отношении. По современному административному делению сюда относятся основная часть Самарской, половина Саратовской, восток Оренбургской, отдельные районы Ульяновской и Волгоградской областей, а также республики Татарстан. По площади Заволжье сравнимо с такими европейскими странами (и даже несколько больше их), как Австрия и Швейцария вместе взятые, бывшая Чехословакия, Греция.

В истории этого края переплелись и отразились процессы, происходившие в центральных областях страны, проявлявшиеся параллельно или в иные временные отрезки при освоении других окраин Российской Империи. Прежде всего это касается тех сопредельных районов по правому волжскому берегу, в Закамье и на Южном Урале, которые или служили основными "плацдармами" продвижения населения на черноземы и в степи за Волгу, или осваивались одновременно и общими миграционными потоками с Заволжьем. Много общего просматривается в прошлом Юго-востока Европейской России (Заволжья и Оренбуржья) и северокавказско-причерноморской Новороссии. Заволжский опыт использовался в мероприятиях государства при закреплении в его составе значительных территорий как на востоке, так и на юго-западе.

В историографии не имеется работ, в которых прослеживается какой-либо из вопросов, связанных с освоением Заволжья, на протяжении всего указанного периода. Вычленение территории Заволжья и представление о присущих ему особенностях развития в XVIII - первой половине XIX вв. историками ранее не формулировались. Вместе с тем существует историографическая традиция изучения отдельных сторон и временных отрезков освоения этого края [34]. В этой литературе присутствуют различные подходы к изучению прошлого, методики исследования [35]. Необходимо найти равновесие между ними, использовать данные и результаты, полученные разными приемами исследования, сочетать на новом уровне знаний и на расширенной источниковой базе внимание к военным и политико-административным вопросам, интерес к конкретным фактам (дореволюционная традиция) с социальной и хозяйственной проблематикой, с обращением к статистическим методам, сравнительно-историческому анализу, типологии (советская традиция).

Именно политическая сторона процесса освоения Заволжья в последние десятилетия оставалась практически вне поля зрения исследователей, поэтому к ней и сделано обращение в данной статье. В ней представлены основные результаты проведенного исследования. Более подробная и развернутая аргументация полученных выводов, обстоятельный учет фактора вольной народной колонизации и распространения помещичьего землевладения, различные количественные подсчеты требуют монографического изложения, работа над которым ведется в настоящее время. Из-за ограниченного объема в статье не воспроизводится повторно тот материал, который содержится в опубликованных работах автора, указанных в сносках.

Разнородность административной принадлежности рассматриваемой территории до образования Самарской губернии не способствовала концентрации документальных материалов по теме в одном месте. Это обстоятельство создает определенные трудности в изучении региона. Более того, рассматриваемый период истории вообще плохо представлен в архивохранилищах поволжских городов, часто страдавших от многочисленных пожаров. Однако имеется значительный массив источников по теме в многочисленных фондах столичных архивов, в том числе Российского государственного архива древних актов (РГАДА), Российского государственного исторического архива (РГИА), Научного архива Русского Географического общества (НА РГО), а также рукописного отдела Российской Национальной библиотеки (ОР РНБ). Из всех областных архивов необходимые материалы сохранились лучше всего в Оренбурге (ГАОО). Некоторая часть источников опубликована в различных дореволюционных справочных, статистических и периодических изданиях. Среди публикаций представляют также большой интерес законодательство, записки путешественников, мемуары, памятники публицистики и художественной литературы.

Ни один из народов, ныне населяющих этот край, не может претендовать на первенство в оседлом заселении Заволжья. Прямая преемственность с земледельческими и торгово-ремесленными поселками золотоордынского и даже более позднего времени здесь нигде не прослеживается. Освоение края в составе России с конца XVIв. пошло заново. С самого начала в нем приняли участие вместе с русскими мордва, чуваши, татары. Позднее в этот поток влились представители украинцев, немцев и других народов.

Сейчас это развитый индустриально-аграрный, плотно населенный район с богатой культурной традицией и мощной инфраструктурой. Трудно теперь представить, что еще на исходе первой трети XVIII века он практически не имел ни оседлых жителей, ни способов хозяйствования, им свойственных, обладал принципиально иным этническим составом населения. Российское Заволжье гораздо ближе географически к Москве, но моложе исторически, чем, например, Российская Сибирь.

Хотя старейшее русское поселение в Заволжье Самара было основано еще в 1586г., а ряд деревень возникли в XVIIв., но все это можно назвать лишь проникновением Российского государства на данную территорию. Один из видных государственных деятелей и знатоков этого края оренбургский генерал-губернатор В.А. Перовский еще в 1842 г. точно заметил, что "после покорения Казани Россия, сблизясь с странами Заволжскими, около полутораста лет не принимала никаких мер, дабы ... упрочить власть свою на рубеж Средней Азии. Император Петр 1-й, казалось, обратил на это внимание свое, но, увлеченный вскоре Персидским походом, предпочел странам Уральским приобретение южного побережья Персии", и это направление "господствовало в Азиатской политике нашей около 10 лет", до 1734 года [14. Л.4 и об.].

Действительно, во времена Петра I Заволжье было частью Империи, но не самой России. Основным населением здесь были кочевые народы, калмыки и башкиры. Их подданство царю было непрочным, мало препятствовало набегам на оседлых жителей, не раз ставилось под сомнение открытыми восстаниями и военными конфликтами с государством. На калмыцкой территории вообще не было русской администрации. О степени их интеграции в Империю говорит уже то, что сношения с калмыками поддерживались через Коллегию иностранных дел. Российские же власти в Башкирии действовали только на ее внутренних землях и никак не контролировали районы дальних заволжских кочевий. Появлявшиеся время от времени в крае казахи ("киргиз-кайсаки") и каракалпаки даже номинально не считались подданными России. Ситуация осложнялась взаимными столкновениями кочевых народов, из-за чего, а также в силу географических и природных условий Заволжье использовалось ими только под летние пастбища, а места более или менее постоянного обитания, башкирские деревни и калмыцкие зимовья, находились на значительном отдалении отсюда.

Путь через степь от Самары на Яик издавна использовался, особенно зимой, когда он становился легким для подвод и свободным от угрозы грабежа степняками, для торговых связей с яицкими казаками, чье подчинение государственной власти было также весьма относительным. Для проезжавших по нему даже во второй трети XVIIIв. иноземных купцов Самара представлялась "последним местом России", а потому расположенный от нее в пяти днях пути Яицкий городок виделся уже за пределами страны, хотя и считался в ее подданстве [41. Р.238]. Незащищенные "уметы" (постоялые дворы) на этой дороге никак не могли в тогдашних условиях считаться постоянными поселениями или превратиться в таковые.

После строительства на самом рубеже XVII-XVIIIвв. Алексеевской, Сергиевской крепостей и новых городских укреплений в Самаре российское правительство почти треть века не предпринимало никаких активных действий по дальнейшему продвижению в Заволжье. Старая Закамская линия XVII века и "черемшанские форпосты" оставались реальным и охраняемым рубежом российских владений, по которому и проходит исторически сложившаяся граница между Закамьем и Заволжьем. Отдельные поселения Казанского, Симбирского и Самарского уездов за этим рубежом не меняли общей ситуации в регионе и жили под постоянной угрозой со стороны степняков, от которой, впрочем, не были полностью защищены их соседи на черте и внутри нее.

Целенаправленное проведение государственной политики по укреплению военно-стратегических позиций России в Заволжье начинается с 30-х гг. XVIIIв., тогда же открывается возможность массового оседлого заселения его пространств. В ряду памятных дат прошлого нашей страны не должно забыться 13 (24) сентября 1736 года, когда 260 лет назад в Борской крепости встретились отряды Кирилова и Бахметева, сомкнув последним звеном новый пограничный рубеж на юго-востоке страны - Самарскую линию и тем самым окончательно закрепив Заволжье в составе России.

Присоединение и начало освоения этой территории во второй четверти XVIIIв. проходило в рамках общей стратегии России на ее юго-восточных рубежах, в тесной связи с укреплением позиций страны на Нижней Волге и берегах Каспия, продвижением на юг Урала и Сибири, активизацией отношений с народами Казахстана и Средней Азии. В столь широкой картине заволжские события несколько затерялись для потомков и исследователей. Однако это вовсе не умаляет их значимости. Вопрос о месте и роли Заволжья в решительном продвижении Российской Империи на юго-восток заслуживает самого пристального изучения, а также учета в общей концепции расширения границ и международных связей России того времени, хозяйственного и социального развития всей страны.

Приступая к разработке темы освоения Российского Заволжья в XVIII -XIX вв., можно было ожидать, что период 30-40-х гг. XVIII в. станет в исследовании в определенной мере "проходным", требующим лишь некоторых доработок, поскольку на него приходится деятельность Оренбургской экспедиции (комиссии), достаточно часто затрагиваемая в литературе. Оказалось же, что после написания более 250 лет назад П.И.Рычковым "Известия о начале и состоянии Оренбургской Комиссии..." [16], дополненного и опубликованного 15-ю годами спустя [29], не вышло ни одной работы, специально этой комиссии посвященной и превосходящей по глубине и охвату данной темы упомянутый труд. Он, несомненно, заслуживает уважения, но удовлетворить современным научным требованиям, конечно, не может, да и переиздан за два с лишним века был только один раз [30]. Последующая за Рычковым историография Оренбургской комиссии состоит из рассмотрения отдельных эпизодов ее работы, а потому в совокупности рисует весьма отрывочную, неполную и схематичную картину, изобилующую при этом ошибками.

В этой ситуации пришлось обратиться к самостоятельной и полной реконструкции истории Оренбургской комиссии и образования новой одноименной губернии на юго-востоке России, хотя заволжские аспекты ее деятельности оставались для нас ведущими. Стремление достичь одновременно две, казалось, разноплановые цели разлада в исследование никак не внесло, а, наоборот, одно способствовало другому. Не вдаваясь в подробные обоснования, укажем на такое очевидное обстоятельство, что 10-летняя история самой комиссии (май 1734 - март 1744гг.) по месту пребывания ее руководства делится на четыре этапа. Ее подготовительный ("петербургский и московский"), начальный ("уфимский") и последний (собственно "оренбургский") этапы, взятые вместе, оказались гораздо короче основного - "самарского". Последний продлился с сентября 1736 по август 1743гг. Семь лет основной базой Оренбургской комиссии, несмотря на ее цели и название, являлось именно Заволжье.

Таким образом, оказывается невозможным изучение самого яркого и значительного мероприятия в юго-восточной политике России XVIII века, каким несомненно была именно Оренбургская экспедиция (комиссия), без заволжского "звена" правительственной стратегии. То же самое можно сказать и в отношении действий как предварявших во времени эту экспедицию, так и последовавших вслед за образованием Оренбургской губернии. В подтверждение этому достаточно упомянуть Новую Закамскую линию, строительство которой велось в 1732-1734гг. на заволжских землях в междуречье Самары и Черемшана за пределами собственно территории исторического Закамья.

Проблема роли Заволжья в юго-восточной политике Российской Империи, как выяснилось в ходе исследования, имеет не только ретроспективное историографическое звучание. Она оказалась реально существующей в ситуации 1730-1740-х гг. Взгляд на эту роль был далеко не однозначен у различных представителей государственной власти и даже мог меняться во времени у одних и тех же деятелей.

Стабилизация положения при дворе и в государственном аппарате после чехарды дворцовых переворотов 1725-1730гг., в хозяйстве и финансах страны, оправлявшихся от перенапряжения Северной войны и других петровских походов, позволили правительству активизировать не только западное направление внешней политики России, но и обратить взоры, силы, средства к азиатским пределам. Однако первоначально внимание правительства ограничивалось северо-западной окраиной Заволжья как новым пограничным рубежом. В соответствии с указом Сената от 14 февраля 1731г. по инициативе и под руководством Ф.В.Наумова там началось строительство Новой Закамской линии "для лучшего охранения низовых городов за Волгою, вместо черемшанских форпостов, по реке Соку и по другим до реки Ик" [7. С. 63]. По самому смыслу этого решения оно не столько ставило целью продвижение в степь, сколько предусматривало более надежное ограждение уже освоенной территории волжского правобережья и Закамья.

Принципиальных изменений юго-восточная политика правительства еще не претерпела, не стала самостоятельной задачей. Новая пограничная черта в Заволжье, несмотря на использование общеевропейских достижений в военно-инженерном оснащении, восходила к старорусской традиции непрерывных оборонительных укреплений в виде валов, рвов и засек между крепостями, тем самым подражая Царицынской и Украинской линиям, устраиваемым против турок, крымских татар и их союзников [28. С.276].

Более решительными шагами в политике на юго-востоке страны стали переговоры с ханом Малого Жуза, которые вел российский дипломат А.И.Тевкелев в 1731-1732гг., ответное казахское посольство 1734 года с просьбой о принятии в русское подданство и, наконец, знаменитый проект сенатского обер-секретаря И, К. Кирилова, обобщивший результаты и перспективы этих внешнеполитических мероприятий [31. С. 1-50]. 1 мая 1734 года последовала высочайшая резолюция на проект Кирилова об Оренбургской экспедиции. Правительство назначило его же самого для осуществления проектированных им планов, придав ему в помощники Тевкелева [17. Т. IX. № 6571,6576,6584].

В новом стратегическом замысле, нацеленном на продвижение в Казахстан, Среднюю Азию и Индию, Заволжью вначале уделялось крайне мало внимания, что вызвало ряд серьезных неудач и потерь. Эта ошибка была частично исправлена Кириловым в 1736г. путем переноса штаба Оренбургской экспедиции из Башкирии на Волгу, устройством Самарской линии, а вдоль нее - Московской дороги на Оренбург [33].

Возводившиеся на юго-востоке страны со второй половины 1730-х гг. новые пограничные линии стали образовываться отдельными опорными пунктами, промежутки между которыми контролировались и охранялись подвижными разъездами. Ставка делалась на преимущество российских войск над степняками в вооружении, организации и обучении, а не на фортификационные сооружения, которые при дорогой стоимости строительства и больших трудовых затратах все равно не давали полной гарантии безопасности от набегов кочевников, особенно если те совершались небольшими отрядами. В документах и на картах того времени линии по Самаре и Яику именуются "живыми", в противоположность "земляной" Новой Закамской [13. Л. 186].

Возглавив в 1737г. экспедицию, переименованную после смерти Кирилова в Оренбургскую комиссию, В.Н.Татищев стал отодвигать на будущее основные стратегические цели плана Кирилова и довольно обстоятельно старался закрепиться и обосноваться в Самарском Заволжье. Пересмотр первоначального замысла порождал конфликтные ситуации в руководстве Оренбургской комиссии, которые выходили на самый высокий правительственный уровень. Имеющиеся в литературе объяснения громких следственно-судебных "дел" Татищева и некоторых других тамошних командиров личными амбициями, корыстными интересами, придворными интригами являются недостаточными. Наряду с указанными причинами, здесь сказывалась и борьба по принципиальным вопросам стратегии и тактики государственной власти на юго-востоке страны.

То, что сторонникам решительных действий казалось лишь промежуточным шагом (укрепление рубежей по Яику и Самаре, заселение Заволжья и При-уралья, развитие там торговли и городов, умиротворение Башкирии и т.д.), для приверженцев более осторожной линии являлось достаточной и конечной задачей. В пылу спора широкомасштабные замыслы Кирилова и его продолжателей, не лишенные определенной романтики, выставлялись Татищевым авантюрой, сопряженной с личной корыстью и небрежением казенных затрат [39. С.253].

В свою очередь жесткий прагматизм и расчетливость Татищева трактовались оппонентами как трусость, вызванная желанием избежать опасностей решительных действий и тягот походной жизни. Вовсе не случайно, что в "деле" Татищева первым пунктом обвинения, заимствованным из "Протеста" А.И.Тевкелева, стало "желание... о житье в Самаре, а не в Оренбурге" [19. Оп.5. Д.312. Л. 19, 20 об.]. Тевкелев рассматривал такое поведение Татищева как доказательство отказа от дела возведения административного центра и символа "Новой России" на юго-востоке державы, забвения самой цели Оренбургской комиссии, намеченной в ее начале.

Каков бы ни был результат следствия, чья бы карьера ни ставилась под удар, спор по существу решался не петербургскими интригами, а обстановкой в далеких степях. Доказать свою правоту не сумели или не успели ни скоропостижно умерший Кирилов, ни затравленный врагами Татищев. В.А.Урусов, который возглавлял комиссию в 1739-1741г., также не смог разрешить эту проблему, сосредоточив усилия на окончательном усмирении восстания в Башкирии, и в основном продолжал прагматичную линию своего непосредственного предшественника - Татищева.

Оживление деятельности комиссии по реализации первоначальных кири-ловских замыслов происходит при И.И.Неплюеве, что сопровождается решительным и даже несколько демонстративным переездом из Самары в Оренбург (1743г.), от которого была проложена Новая Московская дорога на Казань, оставившая Самарскую линию в стороне. Вместе с тем Неплюев удачно сочетал сильные стороны как основного стратегического плана 1734 года, так и тактики администрации Татищева и Урусова. Видимым показателем согласования различных подходов к юго-восточной стратегии стало решение о переносе Оренбурга на запад, к яицко-самарскому водоразделу и отказ от размещения там административно-судебных учреждений для казахов. Преобразование Оренбургской комиссии в губернию в 1744г. также не было простым переименованием. Оно сопровождалось официальной передачей под ведение Неплюева не только пограничных и внешнеполитических дел, но и внутреннего управления обширными территориями с оседлым крестьянским и городским населением. Новые протесты Тевкелева на отступление от прежних планов [30. С. 87] в этот раз завершились благоприятным для общего дела примирением и тесным сотрудничеством его с Неплюевым, продолжавшимся до самой отставки последнего в 1758г.

Неплюев продолжал своеобразную политику в отношении беглых, которую проводили до него, несмотря на все разногласия друг с другом, все предшествующие управители края. Начиная с Кирилова, эти высокопоставленные чиновники, никогда не являвшиеся принципиальными противниками крепостнических порядков, использовали данный контингент для заселения новых земель, принимали их на военную службу, хлопотали перед верховной властью о легализации их на новом месте и новом качестве [5]. Неплюев, например, прямо признавал, что "по всей той (пограничной - Ю.С.) линии регулярных команд нигде не было, кроме беглых крестьян, названных казаками" [6. С. 135], но тем не менее сделал все возможное, чтобы не допустить их высылки на прежнее место жительства и выдачи прежним владельцам.

Центральным органам власти приходилось до поры уступать такой позиции заволжских командиров. По справке Военной коллегии, новое казачье войско "умножалось время от времени сходящимися туда разного звания людьми, и в 744 году именным 27 июня указом поведено всех таковых, которые в новопостроенных к Оренбургу крепостях написаны в казаки и тамо уже обселились и действительно службы служат, оттуда не высылать, а быть им в казаках, и помещикам и другим владетелям, кроме разночинцев, зачесть их в рекруты... После того так же причисляемы в сие войско были люди. разного состояния и казенные, и помещичьи крестьяне..." [9. Л.1 и об.].

Сам Неплюев и его преемники, управлявшие новой губернией, не упускали из внимания заволжские земли, находившиеся в ее составе с 1744 по 1781гг. в составе следующих административных единиц: Ставропольской провинции (вместе с крещеными калмыками, переданными из ведения Коллегии Иностранных Дел), Самарской дистанции крепостей (с военнр-служилым населением, как регулярным, так и вошедшим в состав Оренбургского казачьего войска), ведомства, Бугульминской земской конторы, обеспечивавшей заселение и функционирование Новой Московской дороги. Заволжье оставалось ближним тылом юго-восточного российского пограничья, служило для него поставщиком людей, хлеба, других материальных средств. В свою очередь под защитой укрепленных линий все быстрее шел процесс заселения и хозяйственного освоения самого заволжского края.

В военном отношении оренбургским властям подчинялись даже находившийся в Казанской губернии город Самара с пригородом Алексеевском. В 1768г. Сенат представил доклад императрице об окончательной передаче горда Самары в Оренбургскую губернию "для того, что жительствующие в нем (казаки, военнослужащие. - 10. С.) почти все оренбургской команды "[3. Оп.1. Д.138. Л.96], который, однако, не был утвержден. После повторного обращения Военной коллегии и Сената в 1773г. был все-таки издан указ о переводе Самары в ранг приписанной к г.Ставрополю слободы [18. Оп.1. Д.595. 4.1. Л. 120]. Однако реализовать это последнее решение не удалось, прежде всего, из-за обострения политической и социальной ситуации в Заволжье.

Степи к югу от р. Самары стали доступными для массового заселения лишь во второй половине XVIIIв. Этому способствовало в первую очередь приглашение правительством в 1762г. немцев-колонистов, поставленных под управление размещенной в Саратове Конторы опекунства над иностранными. Тогда же получили официальный статус поселения старообрядцев на Иргизе, куда было разрешено переселяться и новым группам их единоверцев. Имело место и стихийное продвижение других групп переселенцев. В свою очередь эти мероприятия властей и конфликты с оседлыми поселенцами спровоцировали исход в 1771г. большей части волжских калмыков из русских пределов. Развитие новая этно-демографическая ситуация на юге Заволжья получила уже после разрешения кризиса 1773-1775гг.

Пресечение прежних послаблений беглецам и укрепление на окраине крепостного режима, недовольство тяжелыми государственными налогами, злоупотреблениями и произволом властей, притеснениями помещиков привели к самому активному участию населения Заволжья в восстании под предводительством Пугачева. За несколько лет до его начала местные жители из числа горожан, казаков, отставных солдат, государственных крестьян послали своих депутатов в Уложенную комиссию, которую Екатерина II собрала в 1767г. для выработки нового свода законов [I]. Работа этого учреждения закончилась безрезультатно. Надежды низших сословий на изменения в законодательстве не оправдались, что послужило одной из политических причин их поддержки восстания. Некоторые из бывших депутатов Уложенной комиссии стали активными пугачевцами. Видным повстанческим атаманом был Гаврила Давыдов. Он представлял в Комиссии "непомнящих родства", то есть беглых крестьян, чью принадлежность помещикам установить не удавалось и их высылали на жительство в новые слободы близ Самарской линии. Взятый в плен, Давыдов был убит в тюрьме, несмотря на то, что сама императрица распорядилась сохранить ему жизнь в уважение депутатского звания. К пугачевцам в разное время присоединялись депутаты самарских горожан (Данила Рукавкин) и казаков (Петр Хопренинов), отставных солдат, поселенных в крае (Иван Ахте-миров) [32].

В ходе пугачевского движения повстанческие военные командиры тесно сотрудничали в Заволжье с местными органами городского и сельского самоуправления, включая верхушку посадских и казачьих общин [36]. В Заволжье сторонники екатерининского правительства не смогли организовать своими силами ни в одном месте отпор мятежникам, подобный тому, что оказали осажденные Оренбург, Яицкий городок, Уфа. При этом Заволжье было, по сути, единственным крупным регионом, оказавшимся временно под контролем повстанцев без всякого участия главных сил Пугачева. Примечательным является обещание от имени последнего жителям Самары, поголовно перешедшим на его сторону, сделать их город центром губернии.

Подавление восстания в Заволжье произошло исключительно силами регулярной правительственной армии. Однако закрепить военный успех удалось достаточно гибкой политикой царских властей, отказавшихся от проведения массовых репрессий на условиях принесения повинной участниками движения, если те не были из числа видных командиров и главных зачинщиков убийств и грабежей.

Ослабление обороны юго-восточных рубежей страны в результате внутреннего конфликта попытались использовать кочевники-казахи, совершившие летом-осенью 1774г. разорительные набеги в российские пределы. Они были не только отражены, но и не смогли закрепиться в опустевших после ухода калмыков заволжских степях, за исключением Внутренней Букеевской орды, гораздо позднее (в 1801г.) и по дозволению русского правительства перекочевавшей на правый берег р. Урала в непосредственную близость от земель Заволжья [37. Л. 166].

Восстание Пугачева, потрясшее все государство, но особенно его юго-восточные окраины, заставило Екатерину П позаботиться об укреплении своей власти на местах. Так, еще во время борьбы с пугачевцами Сенат поднял перед ней вопрос об учреждении в Бугульме вместо земской конторы воеводского правления [3. Оп.1. Д. 138. Л.99]. Однако императрица предпочла частным и скоропалительным мерам проведение новой масштабной административной реформы, начатой в 1775г., которая призвана была укрепить органы государственного управления и роль в них помещиков. Через десять лет система органов власти и суда была уточнена и дополнена "Жалованными грамотами" дворянству и городам.

В 1780г. было образовано Симбирское наместничество (губерния). В него вошла северо-западная часть территории Заволжья в составе Ставропольского, левобережья Сызранского и Самарского уездов. Северо-восточные заволжские уезды (Сергиевский, Бугульминский, Бугурусланский и Бузулукский) оказались в Уфимском наместничестве, созданном в 1781г. и преобразованном в 1796г. в Оренбургскую губернию. В составе последней были упразднены Сергиевский и Бугурусланский уезды, но последний был восстановлен в начале Х1Хв.

Юг Заволжья более полувека составлял левобережные половины Хвалынского, Вольского и Саратовского уездов. Они находились в Саратовском наместничестве, учрежденном в 1780г. и упраздненном в 1796г. путем разделения его между Астраханской и Пензенской губерниями, но восстановленном в 1797г. под именем Саратовской губернии. На этой заволжской территории в 1835г. были образованы два новых уезда, Николаевский и Новоузенский [40. Л.87об.-88]. До 1830-х гг. здесь существовала последняя из пограничных укрепленных линий в Заволжье. Она представляла собой цепь кордонов, устроенных в 1787 г. между Волгой и Уралом через реки Узени для защиты оседлых жителей от продолжавшихся набегов и грабежей со стороны казахов [27. С.492].

Таким образом, административное устройство заволжских земель на уездном уровне оказалось постепенно унифицированным по общероссийскому образцу. Были ликвидированы такие специфические местные органы, как комендант Самары и другие командиры крепостей на Самарской дистанции, земская контора в Бугульме.

Правда, значительная часть населения и его земли оставалась вне ведения уездных гражданских властей, а подчинялась непосредственно военному оренбургскому начальству: казаки, крещеные калмыки, а также башкиры, жившие на восточных окраинах Заволжья. В 1797г. военно-служилое население было решено поделить на кантоны, "кои составляют род округа, в коем выбранные из народа люди и старшина управляют оным, составляя чрез сие род народного суда, пекшегося для выкомандировки войска на линию в полной силе, как сбором команд, равно вооружением, содержанием и приводом оных" [12. С.30]. Расписание пяти казачьих кантонов было составлено в 1798г. оренбургским военным губернатором О.А. Игельстромом. [9. Л.2об.] Из них два (3-й и 5-й кантоны) размещались в заволжских уездах Симбирской и Оренбургской губерний и из-за отдаленности от пограничных линий обычно назывались внутренними.

На основании указа от 24 августа 1797г. у казенных крестьян Заволжья было введено волостное самоуправление, избраны волостные головы и прочие "смотрители" [24. Оп.1. Д.З. Л.226 об.]. Таким образом, система органов власти в крае, включавшая правительственную администрацию губерний, уездов и городов, и должностных лиц отдельных общин (крестьянских, казачьих и городских), была дополнена окружным (кантонным и волостным) начальством.

Параллельно с административным шло земельное обустройство Заволжья. С 1798г. здесь началось генеральное межевание. В отличие от исстари заселенных территорий центра страны эта акция здесь не столько фиксировала и узаконивала наличное землевладение, сколько открывала перспективы для его развития в различных формах. Помещики ставились в льготные условия по утверждению за собой новых земель для перевода крепостных. Государство же провело учет свободного земельного фонда для осуществления переселения казенных и удельных крестьян и для пожалований частным лицам.

Благодаря совместному воздействию таких социальных и политических факторов, как правительственные меры по закреплению Заволжья в составе России, желание помещиков увеличить свои владения и доходы, крестьянское стремление на свободные земли, за столетие с начала 30-х гг. XVIII до конца первой трети XIX вв. произошло коренное изменение этнической и демографической ситуации в левобережной части Самарского края. Именно в это столетие возникли большинство селений к северу от р. Самары и заметное число к югу от нее.

Эти же факторы продолжали действовать и в последующие предреформенные годы, но приняли своеобразное конкретно-историческое выражение. К тому же к ним добавилось мощное влияние экономического характера в связи со стремительным превращением Заволжья в одного из главных российских поставщиков товарного хлеба. Переломным стал 1833 год, отмеченный высоким урожаем при одновременном подъеме цен на хлеб, особенно на твердую пшеницу - "белотурку"[8. С. II]. После него началась, по словам современников, "настоящая белотурочная лихорадка" [2. Л.36 об.].

До середины 1830-х гг. наблюдение и ответственность за переселенческие дела возлагались на Министерство финансов и его учреждения. Государственное участие и контроль в процессе заселения края усилились вследствие реформы казенной деревни, в осуществлении которой важное место отводилось переселенческой политике: «Министерство государственных имуществ с самого образования своего (26 декабря 1837г. - Ю.С.), убедившись в необходимости облегчить участь нуждающихся в угодьях крестьян малоземельных губерний и обратить излишние руки с одних мест к обрабатыванию обширных пустопорозжих пространств в многоземельных губерниях, распорядилось выпуском значительных партий переселенцев...» Для этих переселенцев предназначались заволжские и другие свободные земли двух юго-восточных губерний (Оренбургской и Саратовской) и двух регионов на юго-западе страны (Екатеринославской губернии и Кавказской области) [25. Оп.2. Д.523. Л.63]. Выдающуюся личную роль в организации крестьянских переселений сыграли министры Николая II Е.Ф.Канкрин (финансов) и П.Д.Киселев (государственных имуществ).

Проблемы переселенцев не раз создавали трудности у местных властей, не справлявшихся с таким притоком людей, а потому требовавших его ограничения и даже временного прекращения. Однако даже получаемое время от времени согласие центральных правительственных учреждений на подобные ограничения мало что меняло. Появление самовольных переселенцев на свободных землях все равно заставляло и руководителей столичных ведомств, и губернских чиновников оформлять эти переходы, чтобы не потерять из виду налогоплательщиков и не довести их до разорения [38. С.100,105,110,116].

Накопившиеся нерешенные вопросы, связанные с делами переселенцев, заставили П.Д.Киселева дать поручение в 1842г. действительному статскому советнику Райскому составить специальную записку об их состоянии [25. Оп.2. Д.359. Л.1 и об.]. За этим последовали командировка того же в Саратовскую губернию в 1843г. для изучения вопроса на месте, принятие по просьбам губернских казенных палат и самого Министерства Государственных Имуществ новых правил о переселениях, высочайше утвержденных 8 апреля 1843г. [25. Оп.2. Д.523. Л.59,66]. Мероприятия, схожие с теми, что осуществляло это министерство, проводило в отношении своих крестьян и удельное ведомство.

Вместе с тем впервые за историю Заволжья правительство прибегло и к массовому выводу отдельных групп населения (военно-служилых сословий казаков и крещеных калмыков) за пределы данного региона. По Положению об Оренбургском казачьем войске, утвержденному императором 12 декабря 1840г., были упразднены его внутренние кантоны в Заволжье, а тамошние казачьи земли при городах Самаре, Ставрополе, Бузу луке и других крепостях прежней Самарской линии передавались Министерству государственных имуществ [11. Л.З, 8 об.]. По указу от 8 марта 1841г. началось выселение казаков бывших внутренних кантонов на восток, на новую пограничную линию [14. Л.18 об.]. Правительство исходило из принципа, что казаком является vлишь тот, кто живет и служит на границе. При этом исход был делом добровольным. Тех, кто не хотел уходить с насиженных мест, переводили в сословие государственных крестьян и отрешали как от казачьих обязанностей, так и привилегий.

Выселение не затронуло башкир, которые также были служилым сословием, но в Заволжье немногочисленным и обитавшим на его восточных окраинах. Однако самовольно занятые выходцами из башкирской Курпеч-Табынской волости на рубеже XVIII - XIX вв. обширные места бывших калмыцких кочевий по Узеням и другим южным степным рекам изымались в казну под поселение государственных крестьян и пожалования помещикам. Взамен этой группе башкир, причисленной в 1832г. в ведение Уральского казачьего войска, отводилось ограниченное степное пространство в Николаевском уезде на вершинах рек Иргиза и Каралыка [15].

Ликвидация иррегулярных войск на заволжских территориях имела целый ряд последствий. Освободилось значительное число сельскохозяйственных угодий, в том числе в Самарском и Ставропольском уездах, считавшихся до того малоземельными и не подлежащими массовому заселению. Теперь же образовался резерв, обеспечивший здесь новых поселенцев не только до середины века, но и на значительное протяжение его второй половины. Но это порождало проблемы административного порядка.

Левобережье Симбирской губернии требовало иных способов и даже органов управления, чем ее давно обжитая и уже перенаселенная нагорная сторона. Например, в начале второй трети Х1Хв. на территории Симбирской губернии вообще не оставалось государственных крестьян, поскольку все они здесь в 1837г. были переданы в удельное ведомство. Соответственно не было и учреждений, ведавших казенным землевладением. Но когда в 1842г. Ставропольское Калмыцкое войско, подчиненное мимо уездных гражданских властей Военному министерству, было упразднено, то его территория перешла под контроль специфического правительственного органа - созданного в 1844г. Временного управления казенными (ставропольско-самарскими) землями Симбирской губернии при Министерстве Государственных Имуществ. Переселение на эти земли велось по особым правилам. Ставился крупномасштабный эксперимент введения наследственного семейного крестьянского землевладения, внедрения новых методов хозяйствования, например, обязательного восьмипольного севооборота. Правила наделения участками на таких условиях были утверждены Николаем I в 1846г., а первые переселенцы были допущены только в 1849г. [25. Оп.2. Д.791, 943].

В Саратовской губернии также проявлялся контраст правого и лугового берегов, хотя на ее юге он был заметно сглажен. Одновременно пропал смысл держать под контролем военных властей Оренбургской губернии, озабоченных пограничными и среднеазиатскими делами, ее западные уезды, лишившиеся служилого населения. Да и в целом быстрый рост населения и экономического значения Заволжья делал все более ощутимыми трудности управления существующими обширными губерниями. Все это привело к появлению идеи создания отдельной губернии на левобережье Волги.

Еще в 1820-е гг. разрабатывался, но не получил хода проект разделения Оренбургской губернии "с прибавками некоторых частей Пермской и Симбирской губерний на две губернии и область" [14. Л.6об.-7]. В 1842г. сенатор А.Н.Пещуров совершил ревизию Оренбургской губернии, результаты которой были сообщены Комитету Министров. В представленном рапорте как раз указывалось на административные затруднения, вызванные тем, что "народонаселение здешней губернии быстро увеличивается чрез поселения казанных крестьян, а между тем средства полицейского и судебного управлений остаются без всякой перемены и усиления". При рассмотрении журнала заседаний Комитета император Николай I 10 августа 1843 приказал: "Сообразить и представить проект разделения помянутой губернии на две, с прирезкою Самарского уезда Симбирской губернии". Министр Внутренних дел, получивший это повеление, предложил, "по соображению ... географических и статистических сведений об Оренбургской и прилегающих к ней Симбирской и Казанской губерний", составить Самарскую губернию из 4 уездов Оренбургской (Мензелинский, Бугульминский, Бугурусланский, Бузулукский) и стольких же Симбирской и Казанской (Самарский, Ставропольский, Спасский, Чистопольский) [4. Оп.б. Д.12365. Л.2, 26, 33 и об.].

Слабая сторона этого плана состояла в том, что создавалась, как можно видеть, очень неоднородная по составу губерния, охватывающая и давно обжитое Закамье, и продолжавший осваиваться север Заволжья, и заметную часть собственно башкирских земель, то есть весьма разные территории. На проект министра внутренних дел последовали настойчивые возражения генерал-губернатора В.А.Обручева, среди которых было и указание на то, что "разноплеменность и разноподчиненность", создающие трудности управления Оренбургской губернией, перейдут теперь и на Самарскую [10. Л.22].

Приведенный выше первоначальный вариант состава Самарской губернии не был реализован и из-за слишком тесной увязки с весьма сложным вопросом реорганизации всей Оренбургской губернии. Однако сама идея не была похоронена, а приобрела новые географические очертания, более соответствующие реальным административным задачам.

2 мая 1850 г. Министерство внутренних дел довело до сведения разных ведомств новое повеление императора: "Учреждение новых губерний начать с одной Самарской..." [26. Оп.9. Д.7674. Л.44], а также собственные предположения об устройстве ее из заволжских уездов Симбирской (Ставропольского и Самарского), Саратовской (Николаевского и Новоузенского) и Оренбургской (Бугульминского, Бугурусланского и Бузулукского) губерний. На этот раз вопрос о новой губернии был оторван от отложенных на время административных перемен в Оренбургском крае и Башкирии, что облегчило его положительное решение. Серьезных же аргументов у оренбургских властей против выключки из состава их губернии самых западных уездов, как указывалось выше, не было.

Состав новой губернии ограничивался теперь только теми уездами, которые рассматривались как многоземельные и продолжали оставаться территориями массового заселения. Следовательно, таковой становилась и вся губерния целиком. Некоторым исключением являлся Ставропольский уезд, который еще во времена Екатерины II был скомпонован из двух разнородных по времени заселения и соответственно по степени обжитости половин, разделенных исторической границей - Старой Закамской линией. Но эта особенность не носила принципиального характера, так как и в других уездах Заволжья уже имелись отдельные районы с плотным и давним (до 100 и более лет) постоянным населением. Создание заволжской губернии выключало из числа многоземельных Саратовскую и Симбирскую губернии, оставшиеся без луговых сторон, тем самым сокращая объем обязанностей тамошних органов управления за счет упразднения функций по организации переселений.

То, что вопрос об управлении дальнейшим освоением заволжских территорий был одним из важнейших при создании новой губернии, подтверждается следующим обстоятельством. Хотя от имени императора Министерство внутренних дел ставило перед всеми руководителями центральных ведомств одинаковый вопрос, не встретится ли с их стороны «каких-либо неудобств или затруднений к осуществлению сказанного предположения в настоящее время» [26. Оп.9. Д.7674. Л.44], но решающим оказался обстоятельный отзыв Министерства государственных имуществ, ведавшего между прочими делами о переселениях. 10 августа министр внутренних дел граф Перовский сообщал управляющему указанным министерством Н.Гамалее, что именно "по всеподданнейшему докладу отношения ко мне Вашего Превосходительства от 22 июня" Николай I "повелеть соизволил приступить ныне же к образованию Самарской губернии и привести эту меру в действие, если возможно, с 1 января будущего 1851 года" [26. Оп.9. Д.7674. Л.73].

Важным обстоятельством, ускорившим создание губернии за Волгой, был быстрый, если не сказать стремительный, рост Самары и подъем ее экономического значения, что обуславливалось прежде всего развитием товарного производства зерна в крае и хлебной торговли. Ряд вопросов жизни этого города решались при личном участии Николая I. Уже в 1835г. был поднят Министерством Внутренних Дел вопрос об изменении плана города Самары 1804 года, поскольку прежде «не существовало еще хлебной пристани, и хлебных амбаров на плане назначено не было», теперь же число последних достигло нескольких сот, а ежегодные закупки хлеба, вывозимого отсюда, в Самарском и прилегающих уездах Саратовской и Оренбургской губерний простирались до 3-5 млн. пудов. [22. Оп.1. Д.63. Л.3об.,5об.,29 и об.]. В 1840г. новый план города был конфирмован царем [21. Оп.31. Д. 14].

В 1835г. император утвердил новые правила сбора здесь городских доходов и расходов, что было опять-таки следствием развития хлебной торговли, а также новые штаты здешней городской администрации, полиции и органов самоуправления [21. Оп.5. Д.1018]. Но уже в 1841г. срочно понадобилось и было получено высочайшее позволение на изменение этих штатов из-за большого притока людей. Официально постоянное население в Самаре за 1830-е гг. выросло в полтора раза (что уже было немало), превысив 13 тыс. чел., а к 1851г. достигло 15 тыс. жителей [2. Л.87]. Но реальная его численность была на порядок выше. С весны до зимы в город и его округу стекалось на заработки около 100 тыс. человек, и даже зимой в Самаре оставалось с учетом пришлых не менее 25 тыс. обитателей [20. Оп.3. 1841г. Д.87].

Если до XIXв. расположение Самары на границе степи сдерживало ее развитие по сравнению с другими городами на Волге и она заметно уступала Симбирску, Сызрани и Саратову, расположенным на безопасной горной стороне, то теперь та же географическая ситуация оборачивалась для нее своими выгодами. К тому же выявилось необыкновенное удобство Самарской пристани, особенно для хлебной торговли. Через нее в середине века проходило две трети грузооборота (в стоимостном выражении) всех пристаней по луговому берегу Волги ниже устья Камы [2. Л. 93]. В этих условиях получение Самарой ранга главного административного центра Заволжья было вполне естественным шагом, закреплением ее реального исключительного положения на левобережье, а не просто волевым бюрократическим актом.

Сроки, назначенные царем для подготовки к открытию основных губернских учреждений, были выдержаны. 6 декабря 1850г. император подписал указ об образовании Самарской губернии, который было решено обнародовать 20 декабря. Указанная заранее дата 1 января 1851г. действительно стала днем начала существования новой губернии. Таким образом, в предреформенные годы XIXв. завершается превращение Заволжья в одну из коренных российских территорий, что официально признавалось в мнении Государственного Совета, утвержденном 14 ноября 1850г. Николаем I и относившим Самарскую к числу "внутренних губерний Империи" с "нормальными" чиновничьими штатами "второго разряда" [23. Оп.80. Д.475. Л.8,12].

За исторически короткий срок (немногим более столетия) территория Заволжья завершила цикл первоначального освоения и заселения. Сложилась в своей основе система управления, постепенно унифицированная по образцу центральных губерний страны и просуществовавшая до 1917г. Оформились структура поселений и состав населения, лежащие до сих пор в основе современных. Наряду с традиционной народной и религиозной культурой, впоследствии понесшими серьезные утраты, стали развиваться школа, здравоохранение и другие элементы культуры нового времени.

Весь рассмотренный период активной государственной политики по закреплению региона в составе России и его колонизации можно разделить на следующие этапы:
- присоединение Заволжья к России в ходе строительства Новой Закамской линии в 1732-1734гг. и под управлением Оренбургской экспедиции (комиссии) 1734-1743гг.;
- заселение заволжских земель в середине XVIII в., обострение и умиротворение здесь социально-политического кризиса в 1773-1775гг.;
- реализация в Заволжье административных реформ Екатерины II, образование и освоение заволжских уездов Симбирской, Оренбургской и Саратовской губерний в конце XVIII - начале Х1Хвв.;
- окончательная утрата Заволжьем военно-пограничного значения, ликвидация здесь в 1840-х гг. иррегулярных войск и служилых сословий, объединение его территории в новую Самарскую губернию (1851 г.).

Вне этого ряда остается продолжительный предшествующий период проникновения России в Заволжье с конца ХУ1в. до 1730-х гг.

Государственный аппарат Российской Империи в рассматриваемое время оказался вполне способен решить одну из важнейших национальных задач. Органы власти, создаваемые в ходе освоения Заволжья, перестраивались со временем в соответствии с меняющимися внутренними и внешними условиями жизни. Они сочетали достаточную твердость с необходимой гибкостью при выполнении своих функций, по необходимости допуская даже некоторые отступления от одной из принципиальных основ господствующих социальных и правовых отношений - крепостнических порядков.

За внешней оболочкой происходивших перемен в административном управлении скрывались серьезные сдвиги в численности и составе населения, в уровне хозяйственного и культурного развития Заволжья. Однако эти вопросы требуют специального изучения и отдельного изложения.

В целом правительственная политика в Заволжье, постепенно утрачивая военные и внешнеполитические стороны и становясь исключительно внутренним делом, достигла своих основных целей. Этот регион превратился в неотъемлемую часть России, сохранив определенные хозяйственные, этнические и культурные особенности.

1. Артамонова Л.М. Депутаты и наказы жителей Самарского края в Уложенную комиссию 1767-1768 гг.//Алабинские чтения. Материалы научно-исследовательской конференции "Наследие П.В. Алабина и современная культура". Самара.1993.
2. Воронов. Описание Волжского прибрежья Самарской губернии и замечательнейших его местностей/УНА РГО. Раз.34. Д.6.
3. ГАОО. Ф.З «Оренбургская губернская канцелярия».
4. ГАОО. Ф.6 «Канцелярия оренбургского генерал-губернатора».
5. Готье Ю.В. Из истории передвижений населения в XVIII веке//Чтения в Обществе Истории и Древностей Российских. 1908. Кн.1. Отд.4.
6. Записки Ивана Ивановича Неплюева (1693 - 1773). СПб., 1893.
7. Иванин. Описание Закамских линий//Вестник Императорского русского географического общества. 1851. 4.1. Кн.2. Отд. VI.
8. Каминский А. Краткий очерк быта и состояния крестьян Самарского удельного имения //НА РГО. Раз.34. Д.22.
9. ОР РНБ. Ф.1000 СЕП. Оп.З. Д.161.
10. ОР РНБ. Ф.120 "Бычковы". Оп.1. Д.2401. Л.16-28об. "Записка по предмету образования Уфимской и Самарской губерний"
11. ОР РНБ. Ф.120 "Бычковы". Оп.1. Д.2477 "Отчет о состоянии Оренбургского казачьего войска за 1842-1843 гг."
12. ОР РНБ. Ф.550 ОСРК. Р.ГУ.37.
13. ОР РНБ. Ф.550 ОСРК. Р.ГУ.44.
14. ОР РНБ. Ф.571 "Перовские". Оп.1. Д.13 "Отчет по управлению Оренбургским краем с 1833 по 1842 годы".
15. ОР РНБ. Ф.608 "Помяловский И.В.". Оп.2.Д.136 "Сборник документов по административным и статистическим вопросам". Т.1. Л.243-321об.
16. ОР РНБ. Ф.905 НСРК. Р.332.
17. Полное Собрание Законов Российской Империи. Собрание 1—е. СПб., 1830.
18. РГАДА- Ф-16 "Госархив. XVI".
19. РГАДА- Ф-248 "Сенат".
20. РГИА. Ф.1152 "Департамент экономии".
21. РГИА. Ф.1287 "Хозяйственный департамент Министерства внутренних дел."
22. РГИА. Ф.1290 "Центральный статистический комитет".
23. РГИА. Ф.1341 "Первый департамент Сената".
24. РГИА. Ф.1537 "Ревизия сенаторов М.Г. Спиридова и И.В. Лопухина Вятской, Казанской и Оренбургской губерний".
25. РГИА. Ф.381 "Канцелярия Министра земледелия".
26. РГИА. Ф.383 "Первый департамент Министерства государственных имуществ".
27. Россия. Полное географическое описание нашего Отечества. Т.У1. СПб., 1901.
28. Русское градостроительное искусство. Петербург и новые российские города XVIII -первой половины XIX веков. М., 1995.
29. Рычков П.И. История Оренбургская по учреждении Оренбургской губернии//Сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие. 1759. 4.1-11.
30. Рычков П.И. История Оренбургская. Оренбург, 1896.
31. Сборник указов и других документов, касающихся управления и устройства Оренбургского края. 1734 г. // Материалы по истории России. Оренбург, 1900. Т.1.
32. Смирнов Ю.Н. Движущие силы Крестьянской войны 1773-1775 гг. в Ставропольско -Самарском районе восстания // Этнокультурные связи мордвы. Дооктябрьский период. Саранск, 1988.
33. Смирнов Ю.Н. Деятельность Оренбургской экспедиции под руководством И. К. Кирилова в Заволжье // Самарский земский сборник. Вып. 3. Самара, 1996. С.54-64.
34. Смирнов Ю.Н. Историографические аспекты вопроса об освоении земель на юго-востоке Европейской России в ХУШ-Х1Х веках // Самарский земский сборник. Выпуск 4. Самара, 1996. С.3-6.
35. Смирнов Ю.Н. Освоение новых земель на юго-востоке Европейской России в XVIII-XIX веках (проблемы и методы исследования) // Мир культуры: человек, наука, искусство. Тезисы докладов Международной научной конференции, 21-24 мая 1996 года. Самара, 1996. С.88-90.
36. Смирнов Ю.Н. Повстанческие власти и крестьянское самоуправление в Самарском крае в 1773-1775 гг. // Крестьянское хозяйство и культура деревни Среднего Поволжья. Йошкар-Ола, 1990.
37. Собрание описаний Оренбургской губернии // НА РГО. Раз.26. Д. 19.
38. Тарасов Ю.М. Русская крестьянская колонизация Южного Урала. Вторая половина XVIII • первая половина XIX вв. М., 1984.
39. Татищев В.Н. Лексикон российской исторической, географической, политической и гражданской//Избранные произведения. Л., 1979.
40. Фадеев А.М. Очерки статистического описания Саратовской губернии//НА РГО. Раз.36. Д.9.
41. Hanway Y. An historical account of the British trade over the Caspain Sea. L., 1754. Vol.. 1.