ГЛУБИНКА ДВОРЯНСКОЙ ИМПЕРИИ
В УЕЗДНОМ ГОРОДЕ
Бунт Пугачева, потрясший государство Российское, подтолкнул Екатерину II к проведению реформы административного устройства. Подавление восстания укрепило верховную власть монарха, органы центрального управления делили с императрицей славу умиротворителей мятежа. На местную же администрацию возложили всю ответственность за то, что из искр постоянно тлеющего недовольства разгорелся всероссийский пожар Пугачевщины. Подобные обвинения рождались не только из желания снять эту ответственность с высших государственных учреждений и самого общественного строя, но имели под собой и более серьезные основания.
Среди причин, вызвавших народные волнения, не на последнем месте стояли взяточничество, волокита, произвол местного суда и управления. Для излечения этих хронических недугов еще в дворянских наказах Уложенной комиссии предлагалось создать местные дворянские корпорации и предоставить им участие в органах власти.
Не говоря прямо об уроках пугачевского бунта и о требованиях "благородного" сословия, утвержденные 7 ноября 1775 г. "Учреждения о губерниях" обосновывали необходимость областной реформы тем, что существующие губернии излишне обширны и не имеют достаточного числа учреждений и чиновников, а потому подлежат разукрупнению. Пересматривались границы уездов. Вводились новые штаты должностных лиц. Реформа 1775 г. оказалась наделенной большой исторической прочностью, определив в основных чертах административное устройство Российской империи вплоть до преобразований 1860-х годов, а в известной мере и до 1917 года.
Реализация реформы происходила постепенно. 15 сентября 1780 г. был издан указ об образовании Симбирского наместничества (губернии). Сюда отошла основная часть Самарского края. Земли на Самарской Луке, по нижнему течению Сока, Кондурчи, Самары, Мочи, Безенчука и далее на запад по левому берегу Волги образовали Самарский уезд. Территории к северу и западу от Самарской Луки вошли соответственно в Сенгилеевский и Сызранский уезды. Левый берег Волги к северу от Луки до реки Черемшан и за нее оказался в Ставропольском уезде.
23 декабря 1781 г. было образовано Уфимское наместничество (с 1796 г. Оренбургская губерния). Территория Самарского Заволжья вошла в его Сергиевский уезд (вскоре упраздненный), заняла западные части Бугульминского, Бугурусланского, Бузулукского уездов.
Еще раньше, 11 января 1780 г., вышел указ об учреждении Саратовского наместничества (губернии). В его границах находилась еще практически безлюдная заволжская степь к югу от рек Чагры и Мочи. Лишь в XIX веке там сформировались Николаевский (в бассейне Большого и Малого Иргизов),и Новоузенский (еще южнее) уезды.
Система органов местного управления и суда, вводившаяся в этих уездах по реформе 1775 г., была уточнена и дополнена через десять лет в "Жалованных грамотах" дворянству и городам. Исполнительная власть в уезде формировалась дворянским собранием. Дворяне из своей среды избирали капитан-исправника и заседателей нижнего земского суда, которые проводили на местах распоряжения вышестоящих губернских и столичных учреждений, исполняли полицейские функции. Среди последних выделялись меры, направленные на предотвращение новой Пугачевщины. Капитан-исправнику предписывалось, если "окажется в чем ослушание от целого селения", приложить "старание о приведении ослушных в послушание". Он же должен был заботиться "о истреблении скопища воров или беглых людей".
Город считался отдельной административной единицей. Его жители также имели свои органы сословного представительства, но в отличие от уездного дворянства не влияли на административно-полицейские учреждения городского уровня. Исполнительную власть возглавлял здесь городничий, назначаемый сверху. Эту обязанность могли также возложить на военного коменданта, как это было в Самаре до 1787 г., когда сюда назначили первого гражданского городничего Г.А.Буткевича
По традиции главные правительственные учреждения и казенные службы располагались на территории городской крепости даже тогда, когда военное значение оказывалось ею утрачено. В Самаре "присутственные места" (органы управления и суда) были открыты 13 января 1781 г. и заняли сначала старые казенные постройки внутри остатков валов старого "земляного замка", а вскоре там же для них выстроили два каменных здания, причем одно из них, обнесенное каменной же оградою, в два этажа. На верхнем расположились нижний земский суд и городническое правление (уездная и городская администрация), уездный суд и дворянская опека (учреждения суда и опеки для "благородного" сословия). На нижнем этаже - уездное казначейство (касса приема денежных сборов и выдачи денежных сумм по распоряжениям властей), помещения для хранения денежной казны, архива, а также квартира городничего. В одноэтажном каменном здании находилась кордегардия караула и тюрьма. Рядом располагались деревянные помещения, где хранилось имущество военной команды, казенное продовольствие и вино.
Дом учреждений городского самоуправления был деревянным и стоял на посаде вне крепости. В нем разместились городовой магистрат (суд для горожан), сиротский суд (орган опеки для них же), дума, которая осуществляла распорядительные функции и ведала городским хозяйством, благоустройством, защитой сословных прав купцов и посадских людей. "Градское общество" имело статус юридического лица, обладало собственностью, получало доходы со своих имуществ, облагало своих членов специальными сборами.
Основным элементом городского организма являлся двор-усадьба с жилыми, хозяйственными строениями, огородами, садами. В начале 1780-х гг. в Самаре насчитывалось 634 двора. Они распределялись между отдельными категориями населения следующим образом: 18 дворов дворян и офицеров, 7 подъячих, 15 церковнослужителей, 201 военнослужащих и отставных нижних чинов, 49 разночинцев, 144 казаков, 200 дворов купцов, мещан, цеховых ремесленников.
В соответствии с количеством дворов устанавливалась численность полицейских чинов в каждом городе. Еще не совсем привычное русскому уху слово "полиция" часто заменялось его отечественным синонимом "благочиние". В 1782 г. был принят закон, называвшийся "Устав благочиния или полицейский". Общегородским полицейским учреждением становилась управа благочиния. Ее председателем являлся глава городской администрации (городничий или комендант), а членами два пристава уголовных и гражданских дел, два ратмана из магистрата. Небольшие города Самарского края имели не более одного полицейского участка во главе с частным приставом, имевшим свою канцелярию, которую в просторечии именовали просто "частью" или "съезжей". Помощниками пристава в части были 2 городских сержанта и один "брантмейстер или ог-негасительный мастер".
Полицейские участки по "Уставу" делились на кварталы из 50-100 дворов. В соответствии с этой нормой симбирский губернатор предложил в 1786 г. поделить Самару на 6 кварталов, Сызрань (776 дворов) на 9, Ставрополь (494 двора) на 4. Но в столице решили, что число "оных можно, кажется уменьшить" для экономии казенных расходов, а именно, до 4 кварталов в Самаре, до 6 в Сызране, до 3 в Ставрополе, в котором к тому же организации отдельного участка во главе с частным приставом вообще не предусматривалось.
В конце XVIII в., когда число дворов в Самаре увеличилось до-707, в ней было уже 5 кварталов. В соответствии с этим числом в городе стояло "питейных домов пять, буток для содержания городового караула пять". Полицейский надзор в каждом квартале осуществляли два штатных чина, квартальный надзиратель и его помощник - квартальный поручик, а также 12 ночных сторожей, "которым плата производится за каждую ночную стражу".
Полиция обязывалась следить не только за правопорядком, но и за частной жизнью обывателей. В "Устав благочиния" сам! императрица включила нравственные руководства для полицейских чинов ("с пути сошедшему указывай путь", "буде скотина и злодея твоего споткнется, подыми ее" и др.) и горожан ("жена де пребывает в любви, почтении и послушании своему мужу", "запрещается всем и каждому пьянство" и т.п.).
Все же заметно большее воздействие на нравы и души имела церковь, нежели царицыны указы. В конце XVIII в. в Самаре действовало пять церквей, в том числе два каменных храма: Казанский собор' с Никольским приделом и церковь Преображения упраздненного мужского монастыря, обращенная затем в приходскую. Деревянными были приходские церкви Вознесения и Успения (бывшая монастырская), а также перенесенная на кладбище бывшая соборная Троицкая. В 1807 г. Вознесенская и Успенская церкви сгорели и долго не возобновлялись. При церквях числились четыре богадельни, "Построенные из церковных доходов для неимущих, в коих число душ неопределительно, и питаются от доброхотных подаянием".
В Сызрани, кроме Вознесенского мужского монастыря с каменной церковью, стояли каменные же Христорождественский собор, надвратная церковь Спаса Нерукотворного, приходские храмы Казанской Богоматери, Сергия Радонежского, Успения, Илии Пророка. Приходские церкви Иоанна Предтечи и Троицы были деревянными. Свою церковь имела пригородная Преображенская слобода. Присутственные места здесь были открыты 16 января 1781 г. в здании бывшей воеводской канцелярии на территории прежней крепости.
В Ставрополе, в отличие от Самары или Сызрани, крепостные сооружения в XVIII веке еще сохранялись, и внутри них находились жилые дворы. В крепости же помещались два собора, каменный Троицкий и деревянный Андреевский, обычные для уездного города присутственные места (открыты 10 января 1781т.), казенные склады. Сохранились в Ставрополе комендантская и Калмыцкая войсковая канцелярии, а также открылись две школы и больница. Кстати, в других городах нашего края не было ни учреждений образования, ни здравоохранения. В ставропольских слободах, Купеческой и Солдатской, стояло по одной приходской церкви, соответственно Успения и Рождества Богородицы. Эти храмы, как и Воскресенская церковь на кладбище, были деревянными.
Население Самары в начале XIX в. достигло 4 тыс. человек. Здесь проживало (вместе с членами семей) около 30 дворян и лиц офицерского чина, 120 священно- и церковнослужителей, 250 дворовых людей, 60 разночинцев (однодворцев, ямщиков, отставных солдат, ссыльных), 900 служилых и отставных казаков, 2250 купцов и мещан православного вероисповедания и 140 старообрядцев. Еще 100 постоянных жителей - это инвалидная команда, составлявшая самарский военный "гарнизон".
В это же время население Ставрополя составляло свыше 2,5 тыс.чел., в том числе около 250 дворян и офицеров, 90 церковно- и священнослужителей, 120 дворовых и столько же разночинцев, 940 отставных военнослужащих, более 800 купцов и мещан, а также до 220 калмыцких старшин и рядовых. Одновременные сведения по Сызрани имеются только в отношении податного населения, самого многочисленного среди городов края: 3100 купцов и мещан, более 250 разночинцев, около 70 дворовых.
Города эти были и не очень многолюдны, и не велики по размерам. Территория Сызрани занимала 326 десятин, Ставрополя 178, Самары 316, из них 93 десятины приходилось на неудобья (овраги, пустыри и т.д.), свыше 200 дес. лежало "под поселением, садами, огородами... под улицами и проулками", а чуть более трех дес. "под земляною крепостью"; Еще 9 дес. занимали две самарские торговые площади, которые назывались Верхним и Нижним рынками, "на коих производятся торги только по воскресным дням привозимым из окрестных селениев крестьянским разным хлебом и всякими жизненными припасами". На Нижнем рынке торговали только летом, на Верхнем круглый год.
Приезжий люд, особенно крестьяне, продавали свой товар "со стругов", "с возов", "с полков". Городские купцы торговали в лавках. Если не считать тех лавок и амбаров, в которых продавали, скупали, хранили продукты питания (зерно, муку, хлебные изделия, мясо, сало и т.д.), то в Самаре в конце XVIII в. оказывалось всего 9 "лавок щепетильных". Общее число торговых помещений в Сызрани составляло 124, в Ставрополе 31. Все торговые заведения в городах края были деревянными.
Особой активностью торговая жизнь Самары конца XVIII-начала XIX вв. не отличалась. Лишь малая часть товарооборота приходилась на дорогие привозные шелковые, суконные и льняные ткани, чай, кофе, виноградные вина. В основном торговля велась "мелочными товарами", как правило, закупленными оптом на больших Макарьевской и Карсунской ярмарках. Продукция немногочисленных самарских ремесленников играла в торговле незаметную роль. В обмен Самара поставляла прежде всего хлеб, привозимый сюда крестьянами или скупленный в "окрестных селениях".
Главный путь привоза и вывоза товаров - Волга, на которой самарская пристань действовала "во все летнее время". По реке Самаре не было "судового ходу и гонки плотов", лишь весной, в половодье, пузатые баржи заходили в ее устье и загружались хлебом, свезенным зимою и хранящимся в амбарах на берег.
Наряду с работой на пристанях и судах многле горожане занимались извозом на сухопутных дорогах и зимниках по льду. Перевозы через Волгу и другие крупные реки сдавались городскими думами в аренду "разным людям и за разные цены". Самым распространенным видом судна у волжских перевозчиков был дощеник (досчаник) - большая лодка с палубой-настилом, на которой можно было переправлять повозки, телеги, экипажи.
Особенно важными были перевозы в тех местах, где к рекам выходили дороги, имевшие статус почтовых и являвшиеся объектом заботы государства. В селениях Самарского края, через которые проходили пути, соединявшие губернские и уездные . центры, устраивались почтовые станции. Тракт из губернского Симбирска в Самару пересекал современные Шигонский, Ставропольский и Волжский районы нашей области. На нем стояли станции в селах Маза, Усолье, Жигули, Аскула, деревне Борковке (где теперь село Новинки). От Жигулей шли ответвления этой дороги на Ставрополь и через Переволоки и Костычи на Сызрань, а от нее на Саратов.
К волжской переправе под Сызранью выходил большой скотопрогонный тракт из степей Заволжья и Южного Урала, делавший этот город важным посредником в торговле скотом и продуктами животноводства. В Сызране на рубеже XVIII-XIX вв. действовал 21 кожевенный завод. Такая особенность Сызрани была законодательно закреплена появлением на гербе города черного быка.
Под "заводом" в терминологии XVIII-начала XIX вв. подразумевалось не обязательно большое промышленное предприятие, но и сколько-нибудь значительные ремесленные мастерские. Правда, и при таком расширительном толковании описания Самары и Ставрополя утверждали, что в этих городах "заводов и фабрик никаких не имеется". Даже такой немудреный товар, как посуда, в том числе глиняная и деревянная, покупалась у деревенских мастеров или у "пловущих рекою Волгою... промышленников".
Неудивительно, что города Самарского края сохраняли черты сельскохозяйственного поселения: "Большей частию как купцы, так и мещане сверх мастерств своих занимаются скотоводством и в сажании на дачах им принадлежащих арбузов, дынь, перцу, луку и огурцов". Обыватели получали также хорошие урожаи капусты, свеклы, моркови, картофеля. В Сызрани, как уже упоминалось, развито было и садоводство. "Собираемые плоды и огородные овощи употребляются для своего домашнего обихода, а частию и на продажу", включая и отдаленные города, куда их "отвозят по Волге на расшивах".
Продажа овощей и фруктов свидетельствовала о том, что в городских условиях сельское хозяйство из подсобного занятия превращалось в разновидность промысловой деятельности. При этом горожане все более ориентировались на производство иного товара, чем полеводы-крестьяне. "Можно сказать, что по мере развития городов хлебопашество сокращалось, а огородничество, садоводство и скотоводство не только прогрессировали, но и стали высокотоварными еще до наступления капиталистической эпохи".
В качестве примера для Самарского края можно привести производство стручкового перца. Во многом благодаря жителям именно Самары пошел процесс интродукции этой южной культуры в средней полосе России. Производство перца требовало тщательного выращивания рассады, ежедневного полива до снятия урожая, при неблагоприятной погоде - дозревания снятых стручков в доме, переработки зрелого перца, сушки, толчения в ступах. Сбор перца в Самаре достигал 1500-2000 пудов. Цена была достаточно высокой: пуд перца - 2-2,5 руб. Расходовали перец экономно, не больше стручка в месяц.
Сельскохозяйственные занятия горожан требовали гораздо большие земельные угодья, чем небольшой участок при усадьбе, и города края имели обширный земельный фонд, являвшийся собственностью "градского общества". Так, "городские выгонные земли с поселенными на оной хуторами... общего владения... купцов, мещан и... служилых казаков" Самары составляли более 32 тыс. десятин даже после того, как свыше 7 тыс.дес. изъяли в казну, а еще более 0,5 тыс.дес. передали государственным крестьянам ближних селений. По поводу еще 135 дес. велись споры между городской общиной и дворянами, также заведшими свои хутора на самарской выгонной земле.
Кроме того, Самаре принадлежали 2,5 тыс.дес. пахотной земли, 3 тыс.дес. степи, 5 тыс.дес. дровяного лесу, 2,8 тысяч десятин солонцов и неудобий. Всего сельскохозяйственные угодья самарских жителей достигали 46 тыс.дес. - в 150 раз больше площади самого города. На каждого жителя вне зависимости от пола, возраста, сословия приходилось в среднем более 11 десятин.
Горожанам Самары принадлежали также рыбные ловли, важнейшими из которых были Соковские и Подгородные, которые первоначально располагались по обоим берегам Волги. Ссылаясь на преимущественное право помещиков на угодья, которые "прикосновенны" к их вотчинам, граф В.Г.Орлов предъявил претензии на указанные рыболовные места как прилегающие к его крепостной Рождественской волости. Сенат принял компромиссное решение, разделив эти ловли между городом (по левому берегу Волги) и графом (по правому). Но самарская половина заносилась песком, а в самую богатую рыбой Быстренькую воложку у села Рождествено городских ловцов не пускали. Самарская городская община стала требовать нового передела угодий по берегам Воложки. Не дожидаясь решения сверху, арендаторы самарских ловель со своими работниками начали явочным порядком добычу рыбы в Воложке, что вызвало столкновения с Рождественской вотчинной администрацией. Правда, исправник отобрал и вернул самарским ловцам снасти и улов, захваченные было людьми графа. Городские купцы, в свою очередь, не давали вытягивать из садков наловленную рыбаками графа рыбу, за возвращение своего улова им пришлось поделиться с самарскими уездными властями.
В конце концов город проиграл судебный процесс и потерял наиболее ценные рыболовные угодья. В то же время попытки Орлова занять часть других сельскохозяйственных угодий Самары, например Барбошину поляну, оказались безуспешными. Поверенным графа не удалось разыскать документы, которые позволяли бы на законных основаниях затеять еще одну тяжбу за самарские земли.
Меньше повезло жителям Ставрополя. Нашлись формальные зацепки, позволившие В.Г.Орлову утверждать, что сам город и отведенные ему угодья занимали часть пожалования, которое братья Орловы получили от Екатерины II. Хотя со времени основания Ставрополя прошло шестьдесят, а со времени пожалования Орловым тридцать лет, тем не менее в 1798 г. эти земли были признаны спорными. За такое решение землемер получил от графского поверенного 2300 рублей, а члены губернской межевой канцелярии еще 15 тыс.руб. Около 9 тысяч было истрачено на хлопоты в столичном Сенате, утвердившем прошение графа.
В итоге в 1811 г. Орлову отошли более 1,2 тыс.дес. городских лугов (еще 2 тыс.руб. членам межевой конторы), а позднее такая же площадь богатых поемных сенных покосов. Граница земель графа и города оказалась проложена так (дополнительно 10 тыс.руб. от помещика), что ставропольский выгон фактически отрезали от воды. Горожане не могли оставить свой скот без сена и водопоя и в то же время не собирались платить графским управителям за аренду отнятых угодий. Начались неизбежные столкновения, доходившие до рукоприкладства, недалеко было и до кровопролития. Сенат оказался вынужден взять дело к пересмотру и сделать уступки ставропольцам относительно пересмотра границы. Однако вернуть уже отошедшие Орлову земли им не удалось, хотя дело тянулось аж до 1833 года.
В начале XIX в. земельные угодья Ставрополя и Сызрани значительно уступали самарским, немногим не достигая 6 тыс.дес.: у ставропольцев 2650 дес. выгона и покосов со степью, 2250 дес. строевого леса (основательно вырубленного крестьянами Орлова во время тяжбы), а у сызранцев 1,5 тыс.дес. пашни и 2,5 тыс.дес. степи с выгоном, покосами, а также 1,2 тысяч десятин дровяного леса. Остальные площади, отведенные горожанам, считались неудобьями ".
Изменения, внесенные в жизнь городов Самарского края областной реформой Екатерины II, социально-экономическими процессами конца XVIII-начала XIX вв., как можно видеть, больше всего затронули деятельность административных учреждений. В меньшей степени перемены коснулись торговли, сельскохозяйственных занятий и совсем незначительно промышленности.
