3.2. Феодальная эксплуатация и формы зависимости населения

Система повинностей, сложившаяся во владениях духовенства Симбирско-Самарского края в течение XVII - начала XVIII вв., отличалась многообразием. В основном она колировала принципы организации феодальной ренты, характерные для "старых" вотчин церкви в центре страны. Однако ей были присущи и специфические черты, обусловленные началом освоения края, достоянными миграциями населения, промысловым уклоном хозяйства ряда владений.

Проследить становление системы эксплуатации, развития крепостнических отношений в 30-80 гг. XVII в. (до начала 90 гг.) можно по владениям самарского Спасо-Преображенского и звенигородского Савво-Сторожевского монастырей. По данным конца 30-начала 40 гг. на 210 дворов (450 человек м.п.) сельского населения Спасо-Преображенского монастыря приходилось "в живущем 18 вытей без чети", что в среднем на один двор составляло около 0,7 осьмака. Этот показатель невыходил за границы обычных норм обложения для церковных владений центральных уездов страны.

На протяжении 40-60 гг. в монастырской вотчине получили развитие повинности смешанного типа. Крестьяне отрабатывали барщину на монастырском поле, составлявшем в 1670 г. 10 десятин, и пахали 5 десятин церковной земли. С них собирались до 141 руб. в год оброчные платежи. С одной десятины крестьянской земли полагалось по 1,12 руб. Кроме того, жители вотчины "...делали на монастырь всякое изделье". Данных о продуктовом оброке нет. Сравнительно небольшой монастырский рыбный промысел в основном обслуживали вольнонаемные работные люди, жившие на монастырском дворе. Их, по данным переписи 1646 г., насчитывалось 16 человек. Повинности в пользу государства, по жалованной иммунитетной несудимой грамоте 1648 г., ограничивались стрелецкими и ямскими деньгами, городовым делом.

В Надеинском Усолье до середины 70 гг. не произошло каких-либо серьезных изменений в формах и размерах владельческих повинностей населения по сравнению с периодом, когда промысел принадлежал Светешниковым. Несмотря на быстрый рост населения, прежними оставались размеры владельческой, запашки - 30 четвертей; на промыслах использовался как труд вольнонаемных работников, так и зависимого населения; происходило постепенное прикрепление наемных людей, новопоселенцев. С середины 70 гг. монастырские власти предприняли реорганизацию форм ренты и структуры зависимого населения. Перестройка объяснялась двумя факторами. Во-первых, волжский промысел стал основным поставщиком рыбы, соли я денег в монастырь. Во-вторых, в 70-90 гг. в большинстве монастырских вотчин произошло усиление эксплуатации, выросла барщина за счет денежного оброка, увеличилась доля труда зависимого населения. Этот процесс нашел отражение и в Надеинском Усолье. В конце 70 г. владельческая запашка выросла до 112 четвертей, а к моменту составления писцовой книги 1686/87 г. достигла 417 четвертей. В барщинных работах принимало участие все население вотчины, исключая жителей чувашских деревень, и видимо, мастеровых. Средний размер дворовой запашки, около 1,7 четверти, был значительно выше усредненных показателей как по другим вотчинам монастыря, так и в целом по вотчинам духовенства центра страны и приближался к показателям по частновладельческим владениям. Однако обрабатывалась далеко не вся монастырская пашня. Реальные размеры барщинных работ были минимум в 1,5 раза ниже объема, обусловленного величиной дворового надела.

Население вотчины платило также денежный оброк. В середине 80 гг. жители чувашских деревень и Переволокской слободы отдавали по I руб. со двора (переволокские бобыли и работные люди, кроме того, еще работали на барщине). Работные люди и бобыли Надеинского Усолья платили за владение монастырской землей и секокосными угодьями денежный оброк. Однако величина оброчных платежей была незначительной я далеко не соответствовала количеству земли, находившемуся в их пользования. Вероятно, резкое увеличение монастырской запашки в конце 70-первой половине 80 г. было связано с заменой денежного оброка отработочной рентой. В обязанности всего населения вотчины входило также изготовление "изделия" - многочисленных ремонтных, строительных и других работ. В одной из челобитных жители писали, о том, что они: "...сект хлеб и сено ставят, лес чистят, сделали церковь амбары, городок, варницы, плотины и т.д. Большинство из этих работ не оплачивалось. Грань между оплачиваемым и неоплачиваемым трудом в вотчине позволят проследить материалы приходно-расходных книг и выписок из них, где отмечались все мало-мальские случаи оплаты. Но и широчайшее использование на промыслах наемного оплачиваемого, порой высококвалифицированного труда в основе своей содержало принуждение и все более базировалось на крепостнической системе ведения хозяйства. Это была своеобразная феодальная повинность, получившая распространение во многих промысловых владениях страны. Суть подобных отношений хорошо выражена в одном из наказов, присланном в Усолье с новым промышленником "...и вы б старосты, целовальники и крестьяне к нему Леонтию под суд приходили и во всем ему в монастырских делах были послушны" и монастырскую пашню пахали, и изделие делали, против прежнего указа... а будет в чем в монастырских делах, учнете быть непослушны, и за то вам" быть в жестоком наказанье без всякой пощады".

Таким образом, с одной стороны в Надеинском Усолье прослеживается тенденция к нарастанию наиболее тяжелой формы ренты - барщинных сельскохозяйственных работ; с другой - в солеварении полностью, а в рыболовстве в значительной мере труд вольнонаемных работников замещался оплачиваемым принудительным трудом зависимого населения. Насколько реально увеличилась тяжесть владельческих повинностей, судить трудно.

Ни для монастырских властей, ни для самих жителей длительное время различие между отдельными группами населения не имели особого значения. В документальных источниках постоянно происходила терминологическая путаница - крестьян называли бобылями, работных людей крестьянами и т.д. Необходимым условием такой легкости перехода из одной группа в другую, нечеткости терминологии являлось сходство экономического и социального положения, отношения к феодальным повинностям и процессу производства большинства жителей вотчины. В последней четверти века в Надеинском Усолье сложились две стабильные группы населения - чуваши и русские крестьяне, занимавшиеся преимущественно сельским хозяйством и несшие государственные повинности. Они практически не принимали участия в промысловых работах. Коренное изменение взглядов феодальной администрации на крестьян произошло в 70 гг., когда встал вопрос о раскладке по жителям владения государственного тягла. По аналогии с промыслами других монастырей эти повинности должны были нести в вотчине только 17 крестьянских и 30 чувашских дворов. Если в 60-начале 70 гг. население целых селений легко причислялось к крестьянам, то после составления переписной книги 1678 г. власти вотчины делали рее возможное для сохранения данного количества крестьянских и чувашских дворов. Крестьяне выделяясь среди остального русского населения и по таким признакам, как населенность двора, стабильность его. Владельческие повинности крестьян осуществлялись, в основном, в виде барщины. Земли, принадлежавшие им, назывались барщинными тяглыми, но размеров тягла не указано. Чуваши платили оброк. О них сказано "... чуваши и мордва ... крестьянские доходы в монастырь платят и изделие делают с усольскими крестьянами".

Большинство населения Надеинского Усолья принадлежало к двум категориям - бобылей и работных людей. Если термин "бобыли" встречается во всех документах, то понятие "работные люди" впервые появилось только в переписной книге 1678 г. Зачастую эти две группы объединялись, принимались одна за другую. Например, в сказках Генерального двора 1700 г. говорилось "... всяких работников как работают по найму бобылями 835 дворов". Бобыли являлись более устойчивой, стабильной категорией населения, чем работные люди. Но и семьи работных людей следует в основном отнести к постоянному населению. Видимо, одним из источников формирования этой группы были бывшие вольнонаемные работники, постепенно осевшие рядом с промыслом, заведшие свое хозяйство, двор. В конце 70-90 гг. произошли существенные изменения в положении этих категорий населения. Если ранее единственным источником их существования была работа на промыслах, в документах о них "беспашенные", "кормятся работой у варниц, то теперь, в большинстве своем, работные люди и бобыли начали заниматься земледелием, нести барщинные повинности. Меняется содержание их труда в промысловом хозяйстве, где все явственней выступает принудительный характер, крепостнические черты. Вряд ли бобылей Усолья можно рассматривать как беднейшую (по сравнению с крестьянством) часть населения, не имевшую возможности в полном объеме нести тягло. Это была обычная специфическая категория жителей, широко распространенная промысловых центрах, торгово-промышленных сельских поселениях страны. По ряду признаков бобыли, как и работные люди, сближались с крестьянами.

Категория "мастеровых" впервые была отмечена в 1686/87 г. В дозорной книге и в актовых источниках члены этой группы указывались как бобыли и работные люди. Они имели самую высокую населенность двора, являлись наиболее квалифицированными работниками, не занимались сельским хозяйством, соответственно, не несли барщинных и оброчных повинностей. Часть из них была переведена из монастыря. Несомненно, что мастеровые относились к зависимому населению, но только к наиболее привилегированной его части.

Монастырские слуги, служки, конюхи и т.д. не являлись постоянным населением Усолья. Несмотря на особенности формирования отдельных групп жителей, на различия в их положении, отношении к промысловым и земледельческим работам, повинностям и т.д., в вотчине в последней четверти XVII в. происходила консолидация населения на основе роста феодальной зависимости, нарастания крепостнических тенденций. Это отражало общий процесс увеличения эксплуатации, феодального гнета во владениях Савво-Сторожевского монастыря.

Сведения о владельческих повинностях крестьян и бобылей вотчины костромского Богоявленского монастыря, составе населения имеются только для конца XVII - начала XVIII вв., но, на наш взгляд, их можно проецировать и на более ранний период. По словам крестьян и бобылей с. Красный Яр до 1703 г., они "... в монастырь податей и денежного оброка не плачивали, а изделье делали, пашню пахали и сено косили...". Типично земледельческое хозяйство в вотчине монастыря было одним из старейших в крае и способствовало складыванию здесь своей, отличной от владений с промысловым уклоном, системы владельческих повинностей. Те же жители с. Красный Яр сообщали "... в селе Красный Яр двор монастырский и всякое строение пашни мерной не было, а жали и молотили не по сотенной и без счету, повинно, а что с овина молочено и что по мере было и тот хлеб принимали старцы и старосты на монастырский двор..., в житницы, а как с Костромы приезжают из монастыря стругами ради хлеба монастырского и мы на те струги работных людей отпускали до Костромы по 4 человека..."

В начале XVIII в. по отношению к тягловым повинностям все население вотчины делилось на следующие группы:

- крестьяне с. Красный Яр (129 дв.) были заняты на барщине. Всего на монастырском поле высевалось 48,6 четвертей рай, " а ярового вдвое". На один двор приходилось в среднем по 0,4 четверти посева ржи, а на 1 дущу м.п. 0,17 четв.;

- крестьяне д. Городище вместо барщины платили денежный оброк. С 29 дворов приходилось 35,96 руб., а в среднем на I двор - 1,24 руб. (на I д.м.л. - 0,69 дуб.);

- бобыли с. Красный Яр и д. Городище (всего 20 дворов) являлись беднейшей частью населения вотчины а не несли сколько-нибудь серьезных владельческих повинностей;

- значительную группу населения представляли льготчики с. Красный Яр (12дв.), состоявшие из переселенцев или принятых беглых. На несколько лет они освобождались от тягла, но с 1703 г. должны были высевать на монастырь до 0,25 четв. ряи на I двор.

Распределение тягла по дворам произошло незадолго до проведения описания 1703 г. Основным критерием при раскладке повинностей служила населенность двора в д.м.л.

При массовом переводе населения монастыри переносили на новоприобретенные земли Симбирско-Самарского Поволжья "старые" методы организации хозяйства, внутривотчинной социальной культуры , повинностей и т.д. У переведенных на Самарскую Луку крестьян московского Вознесенского монастыря обеспеченность семей переселенцев денежными средствами доходила до 35 руб., но в более чем 60% случаев составляла около 6,5 руб. на I семью. В новых владениях власти монастыря предприняли попытку увеличить размеры тягловых окладов. Их размеры были определены в интервале от 0,33 до 1,33 осьмака на двор. Наиболее распространенным был оклад в 0,5 осьмака - около половины дворов вотчины. Подавляющее большинство крестьянских семей несло от 0,5 до 1,0 осьмака на двор. Величины ссуд на посевное зерно свидетельствуют о намерении создать крестьянское земледелие (в соответствии с тягловыми окладами) со значительными наделами пашенной земли. Эта попытка не имела успеха, и поэтому к 1697 г" средние размеры тягла на душу м.п. были значительно снижены и лишь немногим, превышала оклады, бывшие во Владимирском уезде. Соответственно, резко снизились и размеры крестьянских земельных наделов.

Свидетельства о размерах денежного оброка отсутствуют. Совершенно нет упоминаний о продуктовой ренте. Многочисленным и разнообразным было монастырское "изделье", различные поручения, связанные с "соковской ватагой" и т.д. По своему характеру и размерам оно было сходно с подобными видами отработок в вотчинах других монастырей.

Практически все население вотчины состояло из крестьян. Отсутствуют данные о категориях бобылей, работных людей. Неясно, кто был занят на монастырском рыбном промысле, но, скорее всего, большинство рабочей силы составляли вольнонаемные люди, подрядчики.

Конкретная деятельность феодальной администрации на новых землях хорошо прослеживается на примере вотчины Ипатьева монастыря. Сразу после получения земель и перевода на них зависимого населения монастырские власти приступили к организации собственной запашки. Земли Каменской слободы в Симбирском уезда были пожалованы монастырю в 1700 г., а уже осенью этого года поселенные здесь крестьяне сеяли рожь на монастырь. На первое время население вотчины было освобождено от денежного оброка, "... потому, что селятся вновь...", но в будущем он предусматривался. Жители другого монастырского поселек с. Новотроицкого сообщили в 1702 г. переписчикам: "... впредь пашне монастырской быть не у чего, дача самая малая и денежного оброку ничего в монастырь не платим... поселилась вновь... многие бесконные и бездомные кормят за работою своею".

В качестве основной, начальной повинности барщина в конце XVII в. получила развитие в вотчинах кашпирского Вознесенского, Новодевичьего и, скорее всего, Воскресенского Новоиерусалимского монастырей. Данные об организации феодальной ренты в промысловых владениях Чудова и Новоспасского монастырей отсутствуют.

Реформа 1701 г. не только поставила под полный контроль государства богатства духовенства, но и содействовала росту и значительным переменам во владельческих повинностях. При этом необходимо подчеркнуть, что размеры государственных повинностей в конце XVII - начале XVIII вв. значительно выросли и были намного выше, чем сословно-владельческая рента.

Изучение фактического материала по монастырским владениям региона в начале XVIII в. позволяет сделать вывод о значительном увеличении владельческой ренты и о повышении внутри нее удельного веса денежных платежей. Последнее в определенной море происходило за счет замены ряда мелких повинностей единым денежным оброком. Денежную форму приняло большинство "прикащичъих доходов". Например, в вотчине Богоявленского монастыря, где по неоднократным заявлениям крестьян отсутствовал денежный оброк в пользу монастыря, по "Описанию..." 1703 г. наряду с монастырской запашкой появились "тягловые платежи". Размеры их были строго соотнесены с дворовой раскладкой барщинных работ. Средний размер этих платежей по крестьянским дворам с. Красный Яр составлял 0,79 руб. на I двор, или 0,34 руб. на I душу м. п. В Надеинском Усолье, население которого в основном несло барщинные повинности, в начале XVIII в. оброчные платежи были увеличены до 256 руб., или исходя из данных о количестве дворов в писцовой книге 1686/87 г., до, примерно, I рубля со двора. Кроме того, жители вотчины должны были платить "прикащичьи доходы" в размере 29 руб. Данные сводных источников по владениям других монастырей также свидетельствуют о значительном денежном оброке (от I рубля и более), собиравшимся с населения вотчин. Кроме денежного оброка и барщины за крестьянами церковных владений оставались "прикащичьи" доходы, масса мелких податей, отработки "изделья", извоз и т.д. Даже учитывая падение денежного курса в конце XVII - начале XVIII вв., необходимо говорить о значительном увеличении тяжести феодально-крепостнической эксплуатации. Крестьяне зачастую не имели возможности выдерживать такую нагрузку. В 1707 г. сумма очередных платежей я различных недоимок в вотчине московского Вознесенского монастыря достигла поистине катастрофической цифры в 1356,4 руб.

При рассмотрении общих размеров сословно-владельческих повинностей необходимо учитывать, что в начале XVIII в. практически не известно ни одного случая уменьшения размеров отработочной ренты. Каково было соотношение основных форм ренты в монастырских владениях Симбирско-Самарского Поволжья судить трудно. Говорить о специфике феодальных повинностей в определенных, неопределенных и заопределенных монастырских владениях не представляется возможным из-за отсутствия достаточных материалов, да это и выходит за пределы нашей темы.

Сопоставления размеров владельческой и государственной ренты во второй половине XVII и начале XVIII вв. дает повод говорить о резком ухудшении положения населения владений духовенства, о нарушении "нормальной" внутривотчинной хозяйственной жизни. Недаром ряд исследователей считает, что переход владений церкви под управление монастырского приказа привел к ликвидации возможностей дальнейшего поступательного развития их хозяйства.

Изучая развитие системы эксплуатации, формы ренты, структуру зависимого населения в вотчинах региона можно сделать следующие выводы. В XVII в. во всех владениях шел сходный процесс формирования феодально-крепостнических отношений. Монастырские власти" контролируя и направляя этот процесс, исходили из самих консервативных позиций. Во владениях с аграрным и аграрно-промысловым характером в основных чертах кодировалась система отношений и повинностей, которая получила развитие в "старых вотчинах", находившихся в центральных уездах страны. В промысловых хозяйствах более опосредованное на пример Надеинского Усолья, но также ощущалось влияние роста феодальной эксплуатации, усиление крепостничества, происходившее в крупнейших монастырях в последней четверти XVII в. Несмотря на специфические особенности эксплуатации зависимого населения в хозяйствах этого типа совершенно определенно проявляет себя тенденция проникновения крепостнических отношений во все сферы внутренней жизни вотчины.

Необходимо подчеркну что, во всех монастырско-церковных владениях была широко распространена барщина. В ряде хозяйств она занимала главенствующее положение. Отработочная рента, как в виде сельскохозяйственных работ, так и в форме оплачиваемого труда на промыслах, "делания изделья", являлась основной формой в большинстве вотчин в течение второй половины XVII в. На наш взгляд, тяжесть эксплуатация в приволжских владениях была не окольно ниже, чем в старых освоенных районах страны. Начало XVIII в. стало переломным моментом в развитии государственных и владельческих повинностей. Их непосильная тяжесть надолго изменила направление развития как крестьянско-бобыльского, так и собственно монастырского хозяйства.