Глава I.Формирование крупной феодальной собственности

Вопрос о возникновении и развитии в XVII - начале XVIII вв. крупного церковно-монастырского водо- и землевладения на территории Симбирско-Самарского Поволжья нельзя рассматривать в отрыве от общей проблемы взаимоотношений государства и церкви по поводу собственности последней.

На протяжении XVII в. православная церковь продолжала оставаться одним из богатейших и наиболее привилегированных сословий господствующего класса. Духовенство, обладавшее "внутри феодальной организации огромным могуществом", смогло дольше других сословий господствующего класса удерживать за собой положение "государства в государстве", рудимента "прежней автономии". Подобная позиция шла вразрез с общей тенденцией социально-экономического ("действительно фактическим слиянием всех .... областей) и политического (становление абсолютизма) развития страны. Способом разрешения этого противоречия было появление ограничительного, а в отдельные периоды истории России и секуляризационного законодательства. Однако постепенная ликвидация средневекового иммунитета, включение церковных корпораций в систему государственного управления не отразились на их положении феодальных собственников. Выходившие указы не перекрывали полностью источников увеличения имущества духовенства. Законы конца XVI-XVII вв., вершиной которых явились статьи Уложения 1649 г., были направлена в первую очередь против перераспределения земель между светскими и духовными феодалами, происходившего в пользу последних. Только в конце XVII-начале XVIII вв. государственная политика по отношению к собственности церкви значителен но уже сточилась.

О тенденциях развития собственности духовенства в XVII в. и особенно во второй половине столетия можно судить по статистическим материалам о населении. Темпы роста зависимого населения церковно-монастырских владений в этот период превышали уровень естественного прироста в целом по стране. Внутри самой церкви шел процесс концентрации владений руках крупнейших, наиболее привилегированных иерархов и монастырей. Несмотря на то, что около двух третей собственности церкви продолжало оставаться в "старом" центре страны, интенсивно происходило территориальное ее перераспределение в пользу окраинных, новоосваиваемых районов Юга, Юго-востока, Сибири. В этих регионах собственность церковно-монастырских феодалов выросла практически в два раза, лишь немного уступив показателям прироста населения регионов.

1.1. Возникновение и развитие церковно-монастырских владений

Развитие крупной собственности церкви в Симбирско-Самарском крае в конце XVI-начале XVIII вв. необходимо рассматривая, как составную часть формирования на территории его феодального, землевладения, аграрно-промыслового освоения Среднего Поволжья русским, мордовским, татарским и чувашским населением. Как и при колонизации европейского Севера и Сибири, церковные корпорации отнюдь не были пионерами, первооткрывателями в этом процессе .

Первоначально в конце XVI - первой половине XVII вв. основным объектом формирования крупной собственности в регионе стали волжские промысловые воды. Вопрос о развитии самостоятельной, независимой от землевладения собственности на рыболовные угодья практически не изучался исторической литературе. Законодательство XVI-XVII вв. не содержит какого-либо разработанного правового кодекса, который бы регулировал правила пользования "рыбными ловлями" как объектом самостоятельного видения. Однако, анализ архивных источников позволяет предположить наличие в XVII в. единых правовых норм по этому виду собственности наиболее полно они нашли свое отражение в законодательных актах нашла XVIII в., содержащих правила использования так называемых "оброчных угодий". Основываясь на всех этих материалах, попытаемся рассмотреть основные особенности владения "водами".

Средняя (ниже владения Камы) и Нижняя Волга наряду с Поморьем являлась одним из районов, где получило развитие крупное промысловое рыболовство и где уже в первой половине XVII в. возник дефицит рыболовных угодий. Феодальное государство, будучи верховым собственником рыбных ресурсов Волги, во второй половине XVI-начале XVII вв. имело возможность регулировать распределение территориально фиксированных участков рыбных ловель только в пределах казанско-тетюшских и астраханских вод. Конкретных данных о существовании промысловых владений на симбирско-саратовском участке Волги за вторую половину в. не сохранилось. Но это не дает основания говорить о "запустении" волжских вод. Крупные рыболовные промыслы, русского населения имелись здесь еще во времена Казанского и Астраханского ханств. В грамоте, выданной московскому Чудову монастырю в 1606 г. на волжские рыбные ловли, говорилось: ": по всей Волге рыбной ловле и всем ловцам приток большой".

Планомерная целенаправленная деятельность государства по эксплуатации природных богатств Нижней Волги началась только с середины второго десятилетия XVII в. Видимо, это было характерно и для Симбирско-Самарского Поволжья. Однако если в Астраханском и Саратовско-Царицынском Поволжье значительное развитие получили дворцовые промыслы , то воды от Симбирска до Саратова в основном использовались в фискальных интересах. Они отдавались на оброк или раздавались в вотчины.

Первые сведения о фиксированных размерах рыбных ловель появляются на рубеже XVI-XVII вв. В жалованной грамоте Бориса Годунова нижегородскому Печорскому монастырю говорилось: "... Печорского ж монастыря в Самарском городе на реке Волге воды... с верхние изголови Тушина острова до ... нижнего устья Самары реки ...". О широком проникновении монастырей на волжские просторы (ниже Тетишей), распределении между ними промысловых участков в первой четверти XVII в. свидетельствуют слова казанских воевод о том, что в "... Казанских водах ... не долавливается рыба для царя ...", так как рыбные ловцы уходят к Самаре, Саратову и ниже, где " ... идут в оброк ..." к монастырям - Характерно, что уже в первой трети XVII в. определился круг владельцев-предпринимателей, принимавших участие в распределении и использовании волжских вод практически до конца XVII-начала ХПП вв. Это были московские Новоспасский и Чудов, патриаршие домовые нижегородский Благовещенский я самарский Сласо-Преображенский монастыри. Позднее, в начале 60-х годов, к ним присоединился звенигородский Савво-Сторожевский монастырь, затем в 1683 г. получил самарские "Атрубские" воды московский Новодевичий и в 1692 г. "Сокские" воды московский Вознесенский монастырь. К концу XVII-началу XVIII вв. крупнейшие водные угодья, простиравшиеся на десятки верст и занимавшие подавляющую часть акватории Волги, сконцентрировались в руках небольшой группы богатейших московских и подмосковных монастырей - Чудова, Новодевичьего, Вознесенского, Савво-Сторожевского. Звенигородскому Савво-Сторожевскому монастырю в последней трети XVII в. принадлежало более 75 верст волжских вод, около 45 верст Чудову монастырю, немногим меньше Новоспасскому и Новодевичьему монастырям. Предприниматели прочих обителей появлялись в этом районе спорадически. Это относилось к рыбным ловлям казанских, свияжских и других монастырей.

По правовому статусу все рыбные ловли делились на оброчные и вотчинные. Во владениях Приказа Казанского дворца, а о 1671 г. Приказа Большого дворца, преобладала оброчная форма. Свой завершенность оброчная система получила в промысловых угодьях светских непривилегированных предпринимателей. На "воды", распределяемые между светскими промышленниками, неукоснительно распространялись все оброчные правила: срочность, соревновательность, обязательность "наддачи", отсутствие податных и иных льгот и т.д. Монастыри находились в более привилегированном положения. Наиболее крупные и близкие к царскому дому монастыри, такие, как московский Новоспасский, звенигородский Савво-Сторожевский, получили рыбные ловли хотя и в оброчное пользование, но без указания срока.

Крупные монастыри практически не участвовали в торгах на перекупку оброчных промыслов. На имя государя подавалась челобитная с просьбой дать в оброчное пользование облюбованные обителью "воды", и , как правило, она удовлетворялась. Нередки случаи, когда в отношении монастырей не действовало правило "наддачи". Рыбные ловли отдавались в половинный оброк (Новоспасский монастырь), или за ту же цену (Савво-Сторожевокий) . Привилегированное духовенство получало право на беспошлинный провоз рыбы и припасов. Во всем остальном на них распространялись обычные правовые нормы пользования оброчными ловлями - ограничения по территории и срокам добычи, по орудиям, зачастую по количеству вылавливаемой рыбы и по ее сортности. В ряде случаев оброчный владелец должен был поставлять часть улова на государственные дворы. Более мелкие предприниматели - монастыри имели еще меньше льгот и их положение как промысловых организаций приближалось по правовому статусу к положению светских промышленников.

Только церковные корпорации смогли получить рыбные ловли Самаро-Симбирского Поволжья на вотчинном праве. Какой-либо закономерности перехода от оброчных владений к вотчинным обнаружить не удалось. Процесс формирования вотчинных прав на волжские воды шел на протяжении XVII в. Первая жалованная грамота была выдана Чудову монастыри в 1606 г. Известно, что в XVII в. имело место на болев 8-10 пожалований волжских вод в вотчину . К концу века здесь сохранилось только 5 владений, но они занимали всю акваторию изучаемого участка Волги почти не оставив места для оброчных и дворцовых промыслов. Характерно, что все эти вотчины принадлежали наиболее привилегированным монастырям страны, близким в момент пожалования к царскому дому. Хрестоматийным примером использования монастырскими властями складывавшихся ситуаций является случай получения значительного участка водных властями Чудова монастыря. Воспользовавшись рождением в 1690 г. в царской семье ребенка и крещением его в Чудовом монастыре, администрация монастыря подала челобитную с просьбой о пожаловании его Елань-Иргизсними водами.

Существенным представляется вопрос об основных чертах вотчинного режима вод, выявляемого по текстам жалованных книг. Ограниченность большая неустойчивость собственности на воды, по сравнению с землевладением, очевидна. В первую очередь, она являлась осуществлением права на беспрепятственный промысел данного владельца. Ограничения касались запрета строить какие-либо сооружения, препятствующие судоходству. Регулировались орудия труда, сортность и количество выдаваемой рыбы, устанавливался сезон добычи. Необходимо заметить, что к концу XVII в. все пункты этой регламентации, кроме первого, в вотчинных владениях были сняты. При каждом новом царе монастырям приходилось вновь подтверждать жалованные грамоты. Удаленность вод от населенных владений создавала сложности в их охране, постоянном контроле, не говоря уже о промысле рыбы. Действительно "крепкими" монастырям могли быть только промысловые воды, прилегающие к населенным земельным владениям. Однако наделение землей монастырей-промышленников началось только во второй половине XVII в.

Укрепление собственности монастырей на "воды" происходило в условиях острой конкуренции со светскими промышленниками, которые в основном состояли из посадских людей, стрельцов, государственных крестьян. Среди них не было феодалов, но выделялась группа таких богатейших представителей купеческого капитала как Н. Светешников, К. Климшин, Н.едоров, С. и А. Задорины. По числу оброчных владений и количеству владельцев светские рыболовецкие промыслы в несколько раз опережали монастырские. Однако, как правило, они были недолговечными. Время существования подавляющего большинства промысловых владений не превышало нескольких лет. К концу XVII в. монастырям удалось полностью вытеснить с акватории Средней Волги своих светских конкурентов. Видимо права Е.И. Заозерская считавшая главной причиной неудач светского непривилегированного предпринимательства его двойственность, "выходцы из торгово-промышленной среды не попадали в лоно господствующего класса", не пользовались его льготами и в то же время "не становились настоящими капиталистами", не могли организовать производство на новых основах .

Первоначально, базу для эксплуатации рыбных промыслов монастырские старцы пытались создать в волжских городах - Саратове, Самаре, позднее в Симбирске. Административно-хозяйственные подворья, где жили приказчики, "строители", слуги, сторожа; хранился рыболовецкий инвентарь, соль, продукты и т.д., имели практически все крупнейшие духовные предприниматели . Дворы, хотя это было запрещено Уложением 1649 г., покупались у местных посадских и служилых людей. Кроме того, монастырские власти выискивали "пустые дворовые места" и, при отказе посадских людей от них, просили разрешение на их использование.

Такие паллиативные меры, как использование городских дворов, удаленных от "вод", оказались неудобными во многих отношениях. Ни в Самаре, ни в Саратове, ни в Симбирске эти подворья не переросли в промысловые "белые" монастырские слободы, населенные зависимым населением, хотя тенденция этому наблюдалась. В ряде случаев преграду на этом пути ставили местные власти. Охранительная государственная политика по отношению к прибрежным землям Средней и Нижней Волги в 60-70-х гг. XVII в. проявляется в тексте грамот, данных Чудову монастырю в 1666 г. на "сосновские тихие воды" (вотчинные) и в 1661 г. на "Атрубские воды" (оброчные). Эти грамоты запрещали строить на берегах, примыкающих к рыбным ловлям, монастырские дворы, основывать села и деревни. По мнению Н.М.Тихомирова, данное обстоятельство было вызвано нежеланием правительства монопольно закреплять за промышленниками волжские воды, оброчные платежи с которых давали значительную прибыль казне. Появление такого ограничения в 60-х годах XVII в. обусловливалось изменением обстановки в крае, попытками правительства и промышленников перейти к оседлому освоению волжского побережья. Только начиная с 80-х гг. XVII в., монастыри, владельцы рыболовных угодий, получили возможность дополнить свои "воды" земельными владениями.

Значительно раньше на территории Симбирско-Самарского Поволжья возникло землевладение церковных феодалов, сфера интересов которых лежала, прежде всего, в развитии сельского хозяйства (и солеварения). Еще в первой четверти XVII в. (первое упоминание относится к 1627 г.) на территории Самарской Луки появилась крупная вотчина самарского патриаршего Сласо-Преображенского монастыря . Уникальные природные условия, надежно защищавшие территорию Самарской Луки от нападений кочевников, способствовали возникновению здесь в первой трети XVII в., крупных землевладельческого и промыслового центров (к последнему относится основанный в 1631/32 г. солеварный промысел Надеинского Усолья).

Патриарше-монастырское владение почти на всем протяжении XVII в. являлось основным ядром и центром развития феодального землевладения Самарского уезда.

Во второй половине XVII в., после завершения строительства Симбирско-Корсунской и Закамской черт, на территории Симбирско-Самарского Поволжья возникли предпосылки для широкого распространения феодального землевладения. Как и на юге страны поместья и вотчины в крае полу чади мелкие и средние служилые люди. Данные о фактическом освоении этой территории и некоторые косвенные материалы позволяют считать, что охранительные меры - так называемое "законодательство о заказных городах" - в защиту мелкого и среднего служилого землевладения действовали и здесь. В 50-70 гг. XVII в. в крае известны лишь единичные случаи получения земельных участков церковью. Так, земли по рр. Утке и Майне отошли в вотчину патриарха. В 1655 г. довольно крупные оброчные "бессрочные" земельные владения получил костромской Богоявленский монастырь на левобережье Камы, рядом с устьем р. Ика, а в 1661 г. -на левом берегу р. Волги "10 верстами ниже" г. Симбирска

В 1660 г. значительные земельные владения на Самарской Луке, так называемое Надеинское Усолье, было отдано в оброчное "бессрочное" владение в звенигородский Савво-Сторожевский монастырь. Территория Надеинского Усолья практически не менялась на протяжении всего XVII в. и охватывала около 1500 кв. км. Основное богатство Надеинского Усолья составлял крупный, хорошо организованный соляной промысел, за который монастырь платил в казну 496,5 руб. в год "против большого окладу, как было на откупу у Килреяна Климшина". Высокий доход давали государству пошлины с производства соли, в отдельные годы доходившие до 150 рублей, а также оброчные платежи за использование рыбных ловель. Сборы оброка и пошлин, надзор за промыслом осуществляли симбирские власти. Ранее промысел дважды брался в казну, и факт отдачи его в руки крупного феодала, даже в зоне ограничений, не являлся чем-либо парадоксальным. Нельзя забывать и об особой близости Савво-Сторожевско монастыря к царской семье. Постоянное внимание Алексея Михайловича и Федора Алексеевича к монастырским нуждам сказалось на формировании особого статуса Надинского Усолья. По многочисленным документам хорошо прослеживается процесс формирования безусловной феодальной собственности с максимальными иммунитетными правами, с тарханными льготами, независимостью от местных властей. В 70-80 гг. XVII в. монатырь приобрел права вотчинника на Надеинское Усолье; оброчные платежи пошлины с производства и продажи соли и рыбы были сняты, вотчину передачи первоначально под управление казанских воевод, а затем она поступила под юрисдикции центральных дворцовых приказов - Приказа Большого дворца, Приказа Тайных дел. Мастерской палаты и т.д. Большинство зависимого населения владения было освобождено от платежа государственных налогов, несения повинностей. Монастырские власти получили ряд сберегательных грамот на свои промыслы. В таком привилегированном положении вотчина находилась до конца XVII в..

Таким образом, в течение 50-начала 80 гг. XVII в. немногочисленные, но крупные владения церковных феодалов возникали на окраина основного массива мелко- и среднепоместного феодального землевладения Симбирского Поволжья. В этот период государство создавало ограничения на пути широкого развития церковной вотчинной собственности на воды и земли Симбирского Поволжья. Но крупные привилегированные собственники, как это наблюдается на примере Савво-Сторожевского монастыря, постепенно добивались безусловных иммунитетных прав.

Новый этап в развитии феодального землевладения на территории "рая связав с началом строительства в 1683 г. оборонительных сооружений Сызранской черт. На правобережье Волги возник новый район мелкого и среднего служилого землевладения. В связи с активной политиков правительства на юге и юго-востоке страны в последние два десятилетия XVII в. опасность нападений кочевников значительно уменьшилось. Сызранская черта тал в осталась недостроенной, а сужал ее переводились от в Азов К концу XVII в. граница феодального землевладения спустилась значительно ниже Сызрани и Кашпира и достигла промысловых владений Чудова и Новоспасского монастырей. Как ж па юге, роль служивых людей Симбирской и Сызранской черт в оборона юго-восточных границ страны снизилась. В 80-х гг. XVII в. вопрос о сохранении и охране землевладения это категории населения пока был свят, однако несколько позднее нории законодательства о "заказных городах фактически перестали действовать. Реальная правительственная политика и динамика развития землевладения на юге и юго-востоке все более расходились с существующими правовыми нормами. В 1683 г. московский Новодевичий монастырь подучи в вотчину "Атдубское" рыбные ловли, примыкавшие с севера к "водам" Надеинского Усолья и к ним значительный участок волжского берега (500 на 500 сажав) для устройства рыбного дворе. В результате обменов, прямого захвата земель в руках монастырских властей окопалось около 100 тысяч десяти угодий. В 1685 г. по просьбе властей Чудова монастыре к их рыбным ловлям был пожалован огромный участок правобережья Волги общей протяженностью около 40 верст. Свое прошение монастырские власти мотивировали необходимостью оградить рыбные ловли от возможной конкуренции со стороны сызранских служилых людей, владения которых приблизились к монастырским водам. В это же время получил первые земельные пожалования кашпирский Вознесенский монастырь.

В 90-х годах XVII в. на территории Симбирско-Самарского Поволжья начинается раздача "порозжих" земель в "указное число". В 1692 г. такое пожалование получил московский Вознесенский монастырь, а в 1698-1699 гг. - московский Новоспасский, подмосковный Вознесенский Новоиерусалимский и костромской Ипатьев монастыри. В соответствии с нормами "указного числа" Вознесенский монастырь получил 800 четвертей земли в одном поле со всеми угодьями, остальные монастыри - по 500. Однако при фактическом наделении монастырей землей и угодьями встретился ряд сложностей и, прежде всего их нехватка. Земли на луговой! левобережной стороне Волги при этом не учитывались. К владениям Вознесенского, Новоспасского и Воскресенского, как ранее Чудова, Савво-Сторожевского, кашпирского Вознесенского монастырей, примежевывались огромные участки левобережья. Но эксплуатация их вследствие постоянной опасности со стороны кочевников была возможна только наездом.

Монастырские власти сами подыскивали себе земельные угодья в "указное число", а затем уже просили о пожаловании. К ним полагались участки волжских вод. Это являлось особенностью раздач земель в Симбирско-Самарском Поволжье.

В конце XVII-начале XVIII вв. известны случаи пожалования земель на территории Симбирско-Самарского края в качестве компенсации за вотчины, взятые в казну в центральных районах. В 1697-98 гг. более 3000 четвертей получил, таким образом, Новоспасский монастырь.

Существенным источником увеличения земельных владений духовенства в регионе в последнее двадцатилетие столетия стали обмены. О широком их распространении по всей стране свидетельствуют исследования А.Е. Чекуновой, Ю.Н. Иванова, Г.И. Слесарчук и других историков.

В ряде случаев обмен с местными служилыми людьми являлся начальным моментом для формирования на интересующей нас территории крупного вотчинного землевладения. Именно так, появились на Самарской Луке владения московского Вознесенского монастыря, когда в 1690-91 г. власти выменяли у местных помещиков "из диких поль остаточной земли" 60,75 четвертей пашни, 66 десятин сенных покосов с угодьями и с "перехожими четьми". Насколько велико было значение обмена для формирования земельных владений духовенства, свидетельствует пример Новопречистенской вотчины Новодевичьего монастыря. Здесь из земель, полученных законным путем, не учитывая захваченных самовольно, подавляющее большинство - до 1500 десятин - было приобретено с помощью обмена и "поступки". 300 четвертей к своим 500, данным в "указное число", выменял Воскресенский Новоиерусалимский монастырь. Более трети вотчины московского Вознесенского монастыря также состояло из выменных земель. В конце XVII в. на территории Симбирского уезда получили таким же образом владения муромский Спасский, нижегородский Печорский монастыри. Всего обнаружено 13 случаев операций такого рода. Как правило, местные помещики, солдаты, служилые чуваши обменивали сравнительно небольшие участки земли - от 30 до 100 четвертей. Только в двух случаях величина надела была значительной (300 и более четвертей в одном поле). Преобладал неравноценный обмен, когда монастырские власти отдавали совершенно несравнимые незначительные наделы от полчетверика до 5 четвертей. Такая форма обмена наблюдается в 7 случаях. Что стояло за ним - заклад, продажа, поступка - неясно. Дважды за таким обменом скрывалась продажа. Например, муромский Спасский монастырь заплатил за "перехожие" 50 четвертей с угодьями 38 рублей. Интересен факт обмена властями костромского Ипатьева монастыря в 1697-98 г. с помещиком М. Нелюбовым, когда за 50 четвертей земли и 7 крестьянских дворов монастырь отдал 2 четверти земли в Костромском уезде и крестьянский двор. Обмен был совершен в соответствии со всеми формальностями "пусто на пусто", "жилое на жилое", "с перехожими дворами и четвертями". В качестве компенсации монастырские власти взяли на свое содержание двух несовершеннолетних сыновей помещика.

Перераспределение земель на территории края шло и путем прямых захватов. Фонд свободных земель в освоенных районах быстро истощился и всевозможные прирезки, примежевания, которые зачастую использовали землевладельцы, привели к появлению массы спорных вопросов. Точных данных о количестве земель, присоединенных подобным образом к владениям духовенства, нет. В.Н. Нечаев, изучивший, "как воды стали землячк" в Новопречистенской вотчине Новодевичьего монастыря, считает, что большая часть территории владения была незаконно захвачена у окрестных жителей.

Правительственная политика начала XVIII века остановила рост собственности церкви на территории края. За первое десятилетие века известен только один случай, когда в 1704 г. земельный участок получил кашпирский Вознесенский монастырь (а вернее, казанский митрополит, владевший монастырем). Правительство Петра I отстранило церковь от управления своими вотчинами, прервав естественный процесс развития собственности духовенства. Указом от 6 января 1706 г. была произведена секуляризация всех рыбных промыслов. Начавшееся с 1705-1706 гг. "определение" владений духовенства привело к следующим результатам. Вотчины Богоявленского и Ипатьева монастырей были определены к "заопределенным" Воскресенского Новоиерусалимского Чудова, Новоспасского и Савво-Сторожевского монастырей вошли в число "определенных". "Неопределенными оказались владения Новодевичьего монастыря и казанского митрополита - Позднее, в 1710 г., приволжские владения Новодевичьего, Савво-Сторожевского и Новоспасского монастырей были пожалованы А.Д. Меншикову.

На рубеже XVII-XVIII вв. завершается процесс формирования крупной собственности церкви на территории Симбирско-Самарского Поволжья. Графическое изображение ее владений показывает, что едва ли не все удобные, наиболее перспективные с точки зрения развития промыслового и земледельческого хозяйства, земли по право-левобережью Волги от Симбирска и до Саратова, большая часть волжской акватории оказались в руках духовных феодалов. Земледельческие и промысловые угодья края стали объектом предпринимательской деятельности крупнейших, наиболее привилегированных монастырей и иерархов центра страна. Появление самостоятельных значительных владений рыбными ловлями было обусловлено спецификой природных условий региона, особенностью развития церковно-монастырского хозяйства, основой которого продолжала оставаться "земельная собственность как основное условие производства". Поэтому закономерно, что наряду с развитием землевладения в вотчинах с аграрным уклоном во второй половине XVII в. и особенно в его конце, участками волжского побережья были наделены монастыри-предприниматели, ведшие первоначально сугубо промысловое хозяйство.