ДЕКАБРЬ В САМАРЕ

В конце ноября правительство перешло в наступление: 26 ноября арестовали председателя Петербургского Совета рабочих депутатов, а 3 декабря его Исполнительный комитет и значительную часть членов. 2 декабря за публикацию так называемого "Финансового манифеста" были закрыты восемь левых газет. На полях доклада о приостановке газет Николай II написал: "Наконец" В ответ революционеры решились на крайние меры: в Москве конференция 29 железных дорог, Центральное бюро Всероссийского железнодорожного союза, Совет рабочих депутатов постановили с полудня 7 декабря начать всеобщую политическую стачку с последующим вооруженным восстанием.

Самарский Совет рабочих депутатов и железнодорожный стачечный комитет назначили днем выступления 8 декабря. В первых обращениях обеих организаций. Говорилось только о политической стачке, однако уже 8 декабря совет и комитеты социал-демократов и эсеров в совместном воззвании "На улицу" призвали к вооруженному восстанию, свержению самодержавия, образованию революционного временного правительства и созыву Учредительного собрания. Едва ли даже те, кто призывали к восстанию, верили в его успех. Военная сила революционеров ограничивалась боевыми дружинами. Утверждение Совета рабочих депутатов: "Солдаты горной батареи, железнодорожные батальоны с нами", - желаемое, выдавало за истину. После ареста 3 декабря фон Гальбена, а затем Петрова, авторитетов, способных повести за собой солдат, не было. Среди рабочих было немало тех, кто противился забастовке, не говоря уже о I восстании. А.А.Коростылев, социал-демократ, активный участник событий, рассказывал, что когда он с товарищами явился на завод Лебедева с призывом к стачке, рабочие их побили, а на Жигулевском заводе "поливали водой" ".

Как и в октябре, первыми забастовали железнодорожники, при этом, однако, беспрепятственно пропускались военные составы, за чем следила специально выделенная третья техническая служба; также не задерживались поезда с хлебом для пострадавших от первого неурожая губерний. Вскоре прекратили работу некоторые заводы и фабрики, магазины и казенные учреждения. По распоряжению Совета рабочих депутатов продолжали функционировать водопровод, мясные и молочные лавки, аптеки, хлебопекарни. 8 декабря в руках Совета оказался железнодорожный телеграф. По свидетельству очевидца, улицы и площади города, наполненные народом, напоминали потревоженный муравейник; всюду сновали вооруженные патрули дружинников и казаков. Революционеры не представляли, что делать. Впоследствии С.Н.Каллистов писал: "Мы по-настоящему не были готовы к вооруженному восстанию. У нас были дружины, но не было ни плана действий, ни ясного представления о том, как и что мы будем делать во время вооруженного восстания". В народном Доме шли непрерывные митинги, совещания эсеров и социал-демократов, велись разговоры о необходимости ареста губернатора.

В декабре атмосфера была иной, чем в октябре, когда людей разных чинов и званий единило желание свобод, охватывал восторг радостных перемен. Декларации Манифеста 17 октября устроили очень и очень многих, призывы революционеров восстать пугали,

только чрезвычайные обстоятельства могли побудить массы, вопреки вековым традициям, посчитать царя, высшие власти врагами. Многие рабочие, почти все средние городские слои, либеральное общество Самары, не говоря уже о торгово-промышленных кругах, противились новой всеобщей политической стачке. Либеральные организации, КОБ энергично отвергали вооруженное восстание.

С середины ноября в городе упорно распространялись слухи о готовящемся восстании. Администрацию тревожило положение дел в артиллерийской бригаде. 27 ноября на совещании командиров частей и старших штаб-офицеров гарнизона, проходившем, под руководством генерала Сергеева, было решено обезвредить бригаду, поскольку начальство не ручалось за верность не только солдат, но и некоторых офицеров, и с этой целью арестовать подполковника фон Гальбена, военную организацию эсеров, а также вынуть из всех орудий замки.

Несмотря на тревожную ситуацию, власти не растерялись, как в октябре 1905 г., а в целом контролировали ситуацию, располагали достаточными резервами, чтобы в нужный момент парировать любые неожиданные выпады: в их распоряжении были казаки, 312-й; Березенский пехотный полк и другие воинские части. Железнодорожные войска контролировали вокзал, а саперы 9 октября заняли здание железнодорожного телеграфа :

- налицо опыт октябрьских событий. Не дремало и жандармское управление: уже в первые дни декабря оно известило начальство об усиленной подготовке революционеров к восстанию, комплектовании боевых дружин, приобретении оружия (его покупали в магазинах, а также экспроприировали из арсеналов; так, например, 12 ноября из оружейного склада 3-й артиллерийской бригады изъяли 50 револьверов), выработке планов нападения на административные учреждения. По полученным сведениям на 10 декабря в Народном Доме объявлялся сбор дружинников с тем, чтобы 11 декабря начать восстание.

В половине девятого вечера 10 декабря Народный Дом окружили четыре роты солдат, две сотни казаков и наряд полиции. Губернатор Д.И.Засядко, верный своей натуре, желал завершить дело благопристойно; он послал командующему сводным отрядом осаждающих полковнику Баранову записку с просьбой без насилия выпустить публику из Народного Дома (клуб им. Революции 1905 г.). Баранова, солдафона, это лишь подстегнуло: "Сдавайтесь, проклятые собаки", - так обратился он к осажденным.

К этому времени в Народном Доме находились, по одним данным, полторы, по другим, две, а по третьим- даже три тысячи человек, главным образом, ежедневно митингующей публики; дружинников - несколько десятков, не более 70. Сгоряча они решили держаться: забаррикадировали окна и двери, а на требования сдаться бросили с балкона в сторону осаждавших две самодельные бомбы (по сообщению Д.И.Засядко - четыре), которые, однако, не взорвались; кроме того, прозвучал одинокий оружейный выстрел. Спустя два часа Баранов объявил, что если через пять минут окруженные не сдадутся, он прикажет начать атаку. Положение было безвыходным - собравшиеся в Народном Доме согласились сдать оружие и разойтись . Во время переговоров известные революционеры бежали через прилегающий сад. В здание вошла караульная рота; обыски шли до часу ночи, обнаружили несколько разрывных снарядов, ружей, холодное оружие; всех отпустили, многих избили; двое получили тяжелые телесные повреждения, один подросток скончался. Поздние рассказы о попытке председателя Совета рабочих депутатов оказать помощь осажденным извне, невидимому, легендарны; в донесениях официальных лиц, зафиксировавших мельчайшие подробности событий 10-11 декабря, об этом не упоминается.

Отчаянная попытка революционеров потерпела поражение. Власти имели полное превосходство в силе, и уже в ночь на 11 декабря начали наводить порядок: арестовали известных революционеров, в первую очередь, эсеров - В.Девятова, И.Петрова, И.Лукасинского и др., которых опасались более других, председателя (В.П.Цветкова) и членов железнодорожного стачечного комитета (Г.Глядкова, К.Дубцова и других). Порядок на улицах обеспечивали патрули. Были прекращены несанкционированные митинги, демонстрации, собрания, в том числе и в Народном Доме. Социал-демократы 12 декабря в помещении общества приказчиков намеревались провести митинг. К девяти часам вечера, как только собралась публика, прибыл пристав с нарядом казаков и предложил разойтись. Организаторам, сославшимся на Манифест 17 октября, он пояснил: "То было 17 октября, а теперь 12 декабря".

Губернатор 11 декабря предложил открыть магазины, обещая защищать их с помощью военной силы, если кто будет мешать торговле. На следующий день порядок в городе, в основном, был восстановлен: работали магазины, административные учреждения, почти все промышленные предприятия. Частичная забастовка до 21 декабря продолжалась лишь на железной дороге. 15 декабря в последний раз нелегально собрался Совет рабочих депутатов и подтвердил целесообразность прекращения политической забастовки. Городская дума 13 декабря энергично отмежевалась от Комитета общественной безопасности и обратилась с просьбой к губернатору привлечь комитет "к законной ответственности за неправильно присвоенные им функции". Купечество выделило для поощрения нижних чинов Березинского полка, "усмирителей крамолы", 500 руб. Коммерческое собрание чествовало полковника Березина - "освободителя" Самары от "революционного террора". КОБ на своем последнем заседании 13 декабря констатировал сильное как моральное, так и материальное "ослабление"; к этому времени его покинули 15 "отцов основателей". Принятое постановление о продолжении деятельности было чисто символическим: КОБ незаметно сошел со сцены.

Революционеры растерялись. Вначале среди них шли разговоры о партизанской войне, затем о терроре. Самарский комитет социал-демократов на заседании 11 декабря официально от применений индивидуальных покушений отказался; эсеры, напротив, еще больше усилий направили на то, чтобы "революционно" наказать карателей. Главным объектом был выбран начальник самарского гарнизона генерал Сергеев. 15 декабря на площади за губернской земской больницей в ехавшего на пролетке генерала три раза стрелял солдат, член военной организации эсеров С.Власов. Все три выстрела не достигли цели. Власова впоследствии осудили на 15 лет каторги. 27 декабря 1905 г. член летучего отряда Поволжской области, рабочий-кровельщик Жуков бросил с перрона вокзала под вагон, в котором Сергеев отправлялся к новому месту назначения, разрывной снаряд. Был поврежден вагон, Сергеева ранило в лицо и руку.