Печать
Категория: Самарская летопись
Просмотров: 1562

ИСТОКИ И НАЧАЛО РЕВОЛЮЦИИ

9 января 1905 г. "распалась связь времен"; силовые линии устойчивости поддались под напором духа переустройства, прорвалось наружу давно копившееся; на два с половиной года страну объяла смута - революция. Вторую половину XIX века Россия жила заветами реформы 1861 г.: считали от века, а потому разумно то, что есть земля крестьянская, надельная, а есть удельная, дворцовая, помещичья, то, что распорядок на фабриках, заводах, в магазинах, мастерских установлен согласно давнему обычаю, а не законом, то, что власти - от бога, от царя, и им следует повиноваться.

Интеллигенция (главным образом интеллигентная молодежь) еще в 60-е гг. XIX в. подвергала сомнению справедливость устоев российского общественного уклада, билась, чтобы их расшатать, по мере сил - но сколько было тех сил? Ближе к концу века рабочие крупных заводов стали вначале просить, а затем требовать законов о труде: они уверовали' в свои права, беззащитность им становилась несносной. Бескрайняя деревенская Русь жила потаенно: если и случались отдельные вспышки, то почти всегда, лишь там, где нарушался обычай и неожиданно (впервые в 1902 г. в Полтавской и Харьковской губерниях) заявил о себе крутой поворот крестьянского сознания и психологии. Мысль: "земля ничья - божья, пользоваться ею может только тот, кто на ней трудится", - овладела деревней и воспринималась как вековечная. Настроения, о которых идет речь, не возникали неожиданно, ниоткуда, они - порождение российского бытия, но категорическим императивом стали в описываемое время.

Накануне 1905 г. слились в один клубок; безуспешная, непопулярная война на далеком Востоке; тяготы, порожденные ею и угнетенным состоянием крупной промышленности; неуклюжая правительственная политика; раскол среди консерваторов и консолидация либералов и революционеров. Политические партии, хотя сфера их непосредственного влияния была предельно ограниченной, посильно обострили ситуацию, организуя выступления в промышленных и культурных центрах.

Революция началась в северной столице, Петербурге. Рабочих города охватило отчаяние, ощущение своего униженного, нечеловеческого состояния и попранных прав, ими овладела решимость просить о защите у царя: выше его для них на земле никого и ничего не было. Самый заурядный, по российским меркам, случай - увольнение четырех забастовщиков, рабочих -"гапоновцев", с Путиловского завода - переполнил чашу; на многочасовых митингах рабочие Петербурга обсуждали петицию. Безыскусно жаловались они царю ("Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным трудом, над нами надругаются, в нас не признают людей, к нам относятся как к рабам, которые должны терпеть свою горькую участь и молчать"), просили его разрешить самому народу вершить свою судьбу и назначить выборы в Учредительное собрание, немедленно объявить политические свободы, ввести восьмичасовой рабочий день и дать возможность представителям рабочих участвовать в выработке законопроектов о труде.

Все в петиции было близко и рабочим, и интеллигентам, и средним слоям - большинству горожан. Городская Россия пристально следила за событиями в Петербурге (деревня газеты видела редко, и интересовало ее свое, крестьянское). 9 января 1905 г. рабочие Петербурга, их жены и дети направились к Зимнему дворцу, к царю. Манифестация была расстреляна; по городам прокатилась волна митингов, демонстраций, стачек солидарности и протеста. Стихия революции охватила страну.

Накануне революции глубинная Самарская губерния в политическом реестре среди особо буйных не значилась. По отзыву видного либерала Д.Д.Протопопова, "в городе Самаре царил глубокий сон". Сюда власти ссылали поднадзорных, так что среди служащих самарского земства они составляли едва ли не треть, в их числе видные либералы (А.К.Клафтон), социал-демократы (А.Г.Шлехтер), эсеры (М.И.Сумгин). Из земских гласных только Г.Н.Костромитинов, В.А.Племянников, Д.Д Протопопов, А.А.Ушаков и Н.А.Шишков известны как действенные либералы; само же губернское земство "было в руках каких-то земских Батыев, шедших походом против статистики и всякого живого дела".

Самарские либералы, среди которых выделялись А.Н.Хардин, А.Г.Елшин, А.А.Бостром. до конца 1904 г. ограничивались беседами в узком кругу и участием в семейно-педагогическом кружке, обществе взаимопомощи учителей и т.п., разрозненные сторонники "Союза освобождения" никак не могли сплотиться.

Много активнее были эсеры (социалисты-революционеры) и эсдеки (социал-демократы). Как одни, так и другие исповедывали социализм, т.е. веру в идеальное общество на основе обобществленных орудий и средств производства, плановой и планомерной экономики, централизованного распределения. Различие состояло в том, что социал-демократы ориентировались на индустриально-городской, западноевропейский, а эсеры на земледельческо-индустриальный, самобытно-русский тип развития. Первые проповедовали: будущее только у города, у пролетария, а деревня, крестьянство - "пережиток прошлого"; вторые не менее истово верили: и крестьянство имеет все возможности попасть в социализм. И те, и другие не сомневались в целесообразности насильственного ниспровержения существующего строя.

В 1900 г. в Самаре А.А.Преображенский, А.И.Ермасов создали немногочисленную группу содействия "Искре", вся деятельность которой первоначально ограничивалась сбором средств и распространением газеты, а позднее организацией малочисленных кружков рабочих (на заводах Журавлева, Лебедева, свечном) и изданием прокламаций. С июля 1902 г. ведет свое начало Самарский комитет РСДРП. Основное внимание обращалось на кружковую работу среди рабочих и учащихся, руководили которой, как правило молодые люди: Р.Н.Дмитриев, П.П.Кузьмин, С.М.Лепский, Б.И.Николаевский и др. В Самаре располагалось созданное осенью 1903 г. Восточное бюро ЦК РСДРП, в котором главную роль играл И.Ф.Дубровинский, а с осени 1904 г. А.А.Квятковский. На Алексеевской улице (ул.Красноармейская, д.52) в нелегальной типографии печаталась "Хроника Восточного бюро РСДРП", прокламации, листовки.

Самарская группа эсеров оформилась в 1902 г., ее наиболее видными членами были М.И.Сумгин, И.И.Девятов, позднее Г.И. и С.И. Акрамовские, М.А. Веденяпин. Первоначально группа вела кружковую пропаганду среди рабочих, учащихся, народных учителей - в ней весьма преуспел С.И.Акрамовский, один из основателей "Союза народных учителей социалистов-революционеров". Много внимания эсеры уделяли пропаганде среди крестьянства, созданию крестьянских кружков-братств". С 1903 г. ведут свое начало эсеровские крестьянские организации в селах Царевщина и Старый Буян. В январе 1904 г. группа преобразовалась в комитет. Теоретические распри, взаимные обвинения не мешали либералам, социал-демократам и эсерам сотрудничать; уже в конце 1904 г. они совещались о согласовании усилий, о совместной работе, однако договориться не сумели.

Русско-японская война волной поднимала общественное настроение: через Самару ежедневно шли эшелоны на восток и с востока. И социал-демократический, и эсеровский комитеты наладили выпуск прокламаций к солдатам. К этому времени относятся и первые попытки агитации среди солдат местного гарнизона: в частности, в Бугульминском полку и третьей артиллерийской бригаде. В ноябре-декабре 1904 г. по России прокатилась "банкетная компания"; в связи с сорокалетием судебных уставов либералы вместе с радикально настроенной интеллигенцией устраивали в губернских городах банкеты, на, которых выносились резолюции о необходимости преобразований. Самарские купцы вначале побаивались: "А что если нас за банкет да в Сибирь сошлют? Нет лучше уж не ходить". Но потом решились. 17 ноября 1904 г. на банкете в Самаре была принята , резолюция о необходимости созыва Учредительного собрания, прекращения войны, амнистии политическим заключенным.

19 декабря 1904т. на заседания семейно-педагогического кружка в Земской управе, публика, человек двести-триста, шумела: "Долой самодержавие!", "Да здравствует республика!", "Трусы, жалкие либералы!"- при этом с хоров разбрасывались прокламации. Председатель закрыл собрание, присутствующие с рением революционных песен вышли из здания и в начале двенадцатого часа ночи остановились на углу Саратовской и Москательной улиц (ул. Фрунзе и ул. Л.Толстого) и затем с пением "Марсельезы", "Варшавянки", возгласами "Долой пар" прошли по ул. Москательной до ул. Дворянской (Ленинградской), затем по ул. Панской (Некрасовской). Эта первая демонстрация в Самаре произвела большое впечатление.

В январе 1905 г. напряжение нарастало с каждым днем. В. новогоднюю ночь в громадной пивной Вокано сошлось до тысячи человек; с яркой речью выступил М.И.Сумгин - так был сделан почин открытых выступлений. События В.Петербурге все более и более захватывали внимание, всё ждали перемен.

10 января 1905 г. в Самару пришли известия о невиданной, сто сорокатысячной манифестации и ее расстреле. Солидарность с питерцами, и протест против кровавой расправы охватили и либералов, и революционеров. В тот день, 10 января, рабочие типографии Левинсана послали рабочим. Петербурга приветственную телеграмму, телеграммы со словами поддержки и сочувствия посылали, и общественные организации собирали деньги в пользу оставшихся без заработка семей питерских рабочих.

Поскольку газетные сообщения, о событиях в Петербурге и других местах были предельно скупыми, по Самаре ходили, самые, невероятные слухи: Комитеты социал-демократов и эсеров издали,, естественно, нелегально, в многих тысячах экземпляров письма Г.Гапона к рабочим, прокламации "К рабочим", "Ко всем рабочим", "К обществу", в которых подробно излагалось содержание петиции царю. а рабочих, граждан Самары призывали объявить стачку протеста.

По выражению "Самарского курьера", после 9 января Самара зажила "чисто вулканической жизнью", необычайный .подъем охватил все слои населения. Готовились и местные власти: втрое против обычной нормы (на 240 человек) были увеличены казачьи патрули, при этом особое внимание обращалось на необходимость содержать оружие в полном порядке; .подняли на. ноги и полицию. Проводились регулярные аресты "зачинщиков", обыски, в том числе в редакциях "Самарской газеты" и "Самарского курьера".

Обстановка накалялась. Первый сигнал - события 13 января. В этот день около 50 рабочих, строителей железнодорожного моста, подучив отказ на просьбу о прибавке поденной платы, бросили работу и двинулись по полотну железной дороги к вокзалу, присоединяя к себе других рабочих. К депо подошло около 200 человек. На ликвидацию конфликта был срочно послан усиленный наряд железнодорожной полиции, при приближении которого рабочие разбежались. Главных "зачинщиков", Баркова и Тындина, позднее арестовали. Второе заметное выступление в Самаре - стачка 17-18 января части рабочих чугунно-литейного завода Молчанова.

18 января рабочие типографии "Самарской газеты" заявили, что, сочувствуя питерцам, они бросают работу. Никаких требований владельцу типографии они не предъявили. Вскоре прекратили работу 12 типографий Самары, кроме губернской, где еще до 1905 г. был установлен восьмичасовой рабочий день. К вечеру 18 января объявили стачку некоторые рабочие железнодорожных мастерских. Забастовщики ходили от одного предприятия к другому, призывали прекратить работу. На у лицах собирались толпы людей, разъезжали отряды конной полиции; власти, от греха подальше, приказали закрыть пивные. На другой день остановились мельницы (около 400 рабочих); к стачечникам присоединились железнодорожники, несмотря на превентивные исключительные меры: к вокзалу пропускали только по особым пропускам. В 12 часов дня оставили работу на заводе Лебедева и частично Жигулевском - явно проявлялись черты общегородской стачки крупных предприятий.

Избранные инициаторами забастовки, 25 человек собрались в помещении биржи и выработали требования, тотчас утвержденные общим собранием типографщиков (примерно 250 человек), тогда же выбрали бюро для ведения переговоров. На всех предприятиях поддерживали требования петиции петербургских рабочих: восьмичасовой рабочий день, увеличение Заработной платы, отмена штрафов; политические проблемы отклика не находили, лишь рабочие депо настаивали на освобождении В.Д.Кузнецова и Д.Л.Елфеева, арестованных за распространение прокламаций.

Городская администрация не на шутку, встревожилась; силовые приемы: усиленные патрули, вывод на улицы солдат и казаков, аресты:- ожидаемого успокоения не приносили. 19 января по городу было расклеено обращение вице-губернатора В.Г.Кондоиди. Один из крайних самарских консерваторов черносотенного оттенка серьезно убеждал самарцев, что забастовка началась, "может быть", происками японцев, и точно, служит их интересам; он угрожал репрессиями, вплоть до применения военной силы, призывал "избегать появления на улицах толпами" и расходиться по первому требованию полиции.

Не уповая лишь на силу, городские и губернские власти решительно потребовали от предпринимателей пойти на максимум возможных уступок. 20 января на совместном собрании с печатниками владельцы типографий обязались удовлетворить предъявленные требования - это была первая значительная победа рабочих Самары. Между тем стачка разрасталась, но, достигнув апогея 22 января, резко пошла на убыль; во второй половине этого дня приступили к работе на заводе Лебедева, мельницах Шихобалова, Бобермана, типографиях; 24 января стачка окончилась. Первое общегородское выступление было естественным, стихийным; революционные организации, несмотря на все старания, были слабы, либералы, сочувствуй движению, сами еще не сплотились.

В январе 1905 г. выступали рабочие крупных предприятий губернского, города; в уездных городах, промышленных селах, слободах было тихо. Единственное исключение - забастовка 22 января в Покровской слободе. Попытки владельцев мельниц, фабрик, заводов уволить "зачинщиков" январских забастовок и тем, как было встарь, дать острастку Другим - пресекались фабричной инспекцией; более того, власти освободили заключенных за участие в стачках: привычные методы воздействия на население должных результатов не давали.

Зимой и весной 1905 г. многочисленные стачки, почти все исключительно экономические, стали обыденным явлением жизни губернского города, спорадическим - уездных городов и промышленных сел. Их объявляли рабочие мелких предприятий, стекольных, сапожных, портняжных мастерских, грузчики, приказчики, модистки, официанты, служащие, учащиеся. Здесь царили патриархальные нравы: ничто не ограничивало хозяина, и не было никаких формальных прав у наемного. Вот пример: в модных мастерских Мериин белошвеи при 13-14-часовом рабочем дне получали 3-4 рубля в месяц, и потому подрабатывали на жизнь проституцией. В феврале они бросили работу, требуя двенадцатичасового рабочего дня, восьмирублевого месячного жалования, введения фабричного устава - всех их немедленно уволили. В феврале 1905 г. 40 подмастерьев в парикмахерских просили губернатора установить в будние дни двенадцатичасовой рабочий день, вместо шестнадцатичасового, а в праздники - четырехчасовой; приказчики настаивали на одиннадцатичасовом рабочем дне, с закрытием магазинов на обед, выходных в праздничные и воскресные дни, правового закрепления условий труда. Как видно, служивый люд лавочек, где господствовали обычаи старины; просил о таких условиях труда, которые рабочим крупных промышленных предприятий уже давно казались невыносимыми.

С энтузиазмом бросилась в революцию учащаяся молодежь, среди которой особенно интенсивно пропагандировали эсеры. "Организация самарской учащейся молодежи комитета партии социалистов-революционеров" издавала с начала 1905 г. гектографированный журнал "Молодое слово". Успехи социал-демократов были много скромнее. Большинство учащихся сторонились политических радикалов, ставя во главу угла "академические права". 4 февраля началась забастовка в Кинельском сельскохозяйственном училище, где имелся влиятельный эсеровский кружок. В петиции, врученной директору школы, говорилось о праве учащихся иметь представителей в педагогическом совете, носить любую, а не только форменную, одежду и пользоваться всеми разрешенными цензурою книгами, а также создавать союзы и организовывать собрания. Послали эмиссаров в другие учебные заведения города. Обсудив петицию кинельцев, 10 февраля прекратили занятия учащиеся фельдшерской школы и возобновили учебу лишь через 10 дней - после того, как администрация уволила "зачинщиков". Учащиеся сельскохозяйственного училища стояли на своем до 8 марта. Спокойствие, впрочем, оказалось недолгим. Вскоре, несмотря на уговоры директора сельскохозяйственного училища, а затем и земских гласных во главе с А.А.Чемодуровым, большинство слушателей решили снова бастовать - до 1 сентября. Чтобы радикально покончить с попытками начать занятая, 15 учащихся, преимущественно эсеры, 17 марта вышибли рамы и стекла, выбросили из окон парты и кровати, сожгли спальное белье - в общем, устроили полный разгром. Власти пошли на крайние меры: училище закрыли, из города прислали солдат, "зачинщики" бежали.

Один полюс социального спектра России, Самарской губернии в том числе, составляли революционно настроенные слои, не останавливающиеся перед крайними формами насилия во имя мгновенного переустройства, другой - рутинно-консервативные, "правовернее самого папы римского", черносотенные, не менее воинственные, но во имя сохранения патриархального порядка; между ними находились либерально настроенные круги, сторонники глубокого реформирования, пусть решительными, но ненасильственными методами, и консерваторы, согласные на частные изменения. В каждом социальном слое, в разной пропорции, имелись сторонники всех этих направлений.

Город, в целом, иначе представлял себе будущую Россию, и нужные для того изменения, чем деревня; город был динамичнее, более политизирован, много больше думал о правах; деревня чуждалась начальства, ей хотелось оградить вековые обычаи; ее мир, космос мало нуждался в государственной опеке, ее права удовлетворял сельский сход и регулировала община; чего жаждала деревня - так это земли. Верное представление о России в революции возможно лишь в цельной картине взаимоотношений всех социальных групп, города и деревни. То. что Россия стояла перед необходимостью преобразований. совершенно не означало, что та или иная социальна" группа, тем более та или иная партия, предлагали абсолютно верный путь.

После 9 января во много раз увеличилось число тех, кто активно интересовался событиями в стране, губернии, городе, сам пытался влиять на них. Осмелели "Самарская газета" и "Самарский курьер". Самарские либералы, сочувствуя радикалам, активно включиться в политическую борьбу не спешили. Попытки Д.Д.Протопопова в конце февраля 1905 г. мобилизовать либералов особых результатов не дали. Он собрал освобожденческий кружок, который издал в эсеровской типографии прокламацию, но, как свидетельствовал сам инициатор, "дело не клеилось".

Усиливалась неприязнь между либералами и консерваторами. Показателен "чемодуровский инцидент". Интерес самарского либерального общества к очередному 40-му губернскому земскому собранию, от которого ожидали чего-то необычайного, был настолько велик, что в день его открытия, 30 января 1905 г., публике даже не хватило мест в зале и многие самовольно пробрались на хоры. Собравшиеся вели себя вольно, шумно поддерживали земцев-либералов. Председательствующий, губернский предводитель дворянства, лидер самарских "зубров" А.А.Чемодуров на этом основании отложил начало заседаний, несмотря на протесты либерально настроенных земцев Г.Н.Костромитинова, ДДПротопопова и других.

Заседания начались со следующего дня. Поддержанный земцами-консерваторами, дворянским собранием, вице-губернатором Кондоиди, Чемодуров держался решительно:

приказал не допускать на заседания публику, корреспондентов, для чего у подъездов земской управы были поставлены околоточные надзиратели, энергично пресекал попытки затрагивать политические темы. Следует сказать, что действовал он согласно букве и духу земских положений - но время было необычное. 31 января либеральное большинство земства настояло на том, чтобы принять депутации от "самарских граждан" и адвокатов и заслушать их адреса о "трудных временах, переживаемых Россией" и о необходимости коренных реформ. В знак протеста восемь крайних консерваторов земцев во главе с Чемодуровым демонстративно покинули зал. В свою очередь, служащие земской управы объявили политическую забастовку, отказываясь работать в обстановке полицейского присмотра при входе и выходе.

Лишенные возможности обсуждать политически злободневные проблемы на собрании земства, либерально настроенные гласные собирались на частные совещания, обсуждая резолюции съезда земцев в Петербурге в ноябре 1904 г. Мнения разделились: одни голосовали за реформы при сохранении самодержавия, другие - без него. После бурных объяснений - некоторые земцы в очередной раз покинули зал - 7 февраля земское собрание завершило свою работу, даже не рассмотрев бюджета, что было делом неслыханным. Поскольку о предстоящем завершении заседаний было известно заранее, к двум часам дня 7 февраля возле земской управы собралось немало людей. Усиленный наряд полиции внутрь здания никого из публики не пропускал, указывая на вывешенное объявление: "Заседание, по распоряжению предводителя дворянства, не будет публичным", - что вызвало сильное недовольство. Костромитинова, Протопопова, других земцев-либералов собравшиеся встретили аплодисментами, Чемодурова - свистом, оскорбительными выкриками; один из протестующих наиболее буйно был даже арестован. События получили всероссийскую огласку: будущий депутат I Государственной думы В. А. Племянников опубликовал в центральных газетах открытое письмо с протестом против действий Чемодурова.

Ни одно крупное политическое выступление не проходило без участия социал-демократов и эсеров, которые направили в народ своих агитаторов, организаторов, многократно увеличили тираж прокламаций, обращенных к рабочим, жителям Самары, крестьянам,, солдатам. В начале 1905 г. из Сибири приехали Г.И.Крамольников, Н.Н.Баранский, авторитетные социал-демократы, значительно усилившие местную организацию. С зимы 1905 г. много заметнее стали социал-демократы уездных городов. Эсеры, в целом и общем, уступая социал-демократам в городе, будучи, правда, влиятельнее среди железнодорожников и учащейся молодежи, максимум внимания уделяли деревне. В январе 1905 г. они выпустили первый номер "Крестьянской газеты". Зимой в течении двух дней проходил съезд крестьян, представителей деревенских эсеровских организаций:

решили всемерно увеличивать число крестьянских организаций и готовиться к вооруженным выступлениям и захвату помещичьих земель. Популярности эсерам прибавило убийство в Москве 4 февраля 1905 г. И.П.Каляевым великого князя Сергея Александровича. Комитет эсеров издал по этому поводу воззвания "К самарским гражданам" и "К самарским рабочим". Надо сказать, многие сочувственно встретили весть от убийстве известного крайнего консерватора.

Потрясения побуждали к сплочению приверженцев существующего строя, тех, кто ранее лишь исправно исполнял приказания властей предержащих. Большинство жителей Самары и губернии жило заветами старины, свято веря в их истинность, в бога, царя, начальство, опасаясь смуты, которая нарушала привычный прочный мир и грозила неисчислимыми бедами - это был тот устой, которым держался российский порядок. Самарский дворянский, аристократический консерватизм возглавил губернский предводитель дворянства А.А.Чемодуров, человек волевой и деятельный. Во многом его усилиями в дворянском собрании, губернском земстве сплотилась группа - зародыш будущего Совета объединенного дворянства, которая призывала к сплочению дворян губернии и страны, к переменам во имя сохранения существующего строя- самодержавия, православия, поместного землевладения, привилегий дворянства.

Наряду с аристократическим, сплачивался плебейский консерватизм, опекаемый вице-губернатором В.Г.Кондоиди. Вероучителями черносотенцев, этих "защитников" отечества, престола и православия выступили старорежимные купцы, лавочники; паствой - мелкие торговцы, подмастерья, наемный люд мелких заведений, грузчики (их только в районе пристани постоянно собиралось до двух тысяч), люмпены; капищем был район Троицкого рынка. Черносотенцы создавали незарегистрированные организации для борьбы с "бунтовщиками" и "студентами". Губернское жандармское управление собрало немало листовок, зачастую малограмотных, с излюбленным черносотенным призывом: "Бей жидов и революционеров!" В начале марта 1905 г. на Троицкой площади был избит некий Барыбин, которого приняли за агитатора-бунтовщика. Такое повторялось не раз. Газеты сообщали, как на том же Троицком рынке хозяева лавок угощали водкой "галахов", "горчишников" и рассуждали о вреде от "бунтовщиков", "студентов", "жидов". Среди черносотенной публики укреплялось намерение ради порядка расправиться с "бунтовщиками". По меньшей мере, по городу упорно ходили слухи, что на Пасхальную неделю будут громить евреев и интеллигентов.

Самарская администрация привыкла патриархально руководить вверенной ей губернией. "Голос Самары" первого февраля 1906 г. поместил хлесткий фельетон "Тайны г.Присядки" - самый непонятливый догадывался: речь шла о только что смещенном губернаторе Д-И.Засядко. Фельетонист глумился: "Когда же ему доносили, что в губернии погромы, мужики жгут усадьбы, грабят хлеб, режут скотину. Присядке, добродушно похлопывая себя по круглому животику, отвечал: "Ничего, это далеко отсюда, до нас не дойдет... ничего, пошумят, да когда-нибудь и успокоятся. Пусть себе грабят и режут кого хотят, - но по моему личному приказанию не прольется ни капли крови ни у одного горчишника. Бульварный тон октябристского фельетониста вызвал резкую отповедь кадетского "Самарского курьера", тем не менее нужно признать, что в гротеске переданы некоторые реальные черты чиновного либерала, который всей душой желал избежать кровопролития.

Начальника Самарского губернского жандармского управления губернатор И.Л.Блок характеризовал так: "Генерал-майор Каратаев не удовлетворяет не только повышенным условиям времени, но даже и заурядным требованиям спокойного времени. Человек слабой воли, мало знающий свои обязанности и почти совершенно равнодушный к ним, он не в состоянии вести дело управления надлежащим образом и руководить своих подчиненных, у которых он никоим, ни личным, ни служебным авторитетом не пользуется. Благодаря этому жандармское управление редко знает, что делается в губернии". Уволен Каратаев был при скандальных обстоятельствах. 1 августа 1906 г. ему доложили, что накануне, 29 июля, в жандармское управление брошена бомба с зажженным запалом. На другой день в газете было помещено объявление, что, в связи с оставлением должности генерал-майором Каратаевым, продается корова, - тут же указан адрес. Газету с объявлением отослали министру внутренних дел. Через две недели Каратаева отправили в отставку.

Политическое наблюдение и розыск вели губернское жандармское управление и его подразделение: жандармское полицейское управление железных дорог. Поскольку Самарская губерния значилась среди самых спокойных, то по ведомству департамента полиции она причислялась ко второй, низшей категории, с минимальным числом сотрудников. Во главе губернского жандармского управления стоял начальник, при нем адъютант и шесть-семь унтер-офицеров; в подчинении начальника управления находились четыре помощника для розыска в уездах, к каждому из которых было прикреплено пять-десять унтер-офицеров. Губернское жандармское управление в 1905-начале 1906 гг. возглавлял полковник Г.С.Добрянский, его сменил генерал-майор И.И.Каратаев, а с конца 1906 г. управление возглавил подполковник М.П.Бобров. Первые двое - люди пожилые, звезд с неба не хватали, жили ожиданием скорой пенсии. Иное дело М.П.Бобров, организатор Поволжского районного охранного отделения, инициативный, знающий энтузиаст сыска.

Рядом с жандармерией действовала общая полиция, во главе с полицмейстером; в распоряжении четырех частных приставов находились около 28 околоточных надзирателей и 265 пеших и конных городовых; в уездах было семь исправников и столько же их помощников, 39 становых приставов, 4098 урядников. Среди становых приставов и урядников преобладали служаки, желающие ладить и с населением, среди которого приходилось жить, и с начальством. По крайней мере в 1905 г. среди них было немало таких, как приставы в селах Шентала Самарского уезда, Перелюб Николаевского уезда, сквозь пальцы смотревшие на революционную агитацию.

Впрочем, так продолжалось только до середины 1906 г, когда губернатором стал И.Л.Блок, а после его гибели В.В.Якунин, а начальником жандармского управления М.П.Бобров. По мнению администрации, вследствие того, что в Самаре отсутствовал адресный стол и, соответственно, подворная регистрация жителей, сюда стекались революционеры без документов, имея полное основание не прописываться; жандармское начальство печалилось также по поводу скудости отпускаемых на агентуру средств (250 руб, коих хватало на содержание всего двух секретных сотрудников).

Весной 1905 г. возбуждение охватило и деревню. Если зимой власти сообщали о спокойном настроении крестьян, то 16 марта из Бугурусланского уезда докладывали: "настроение крестьян нехорошее", они недовольны войной с Японией, называли начальство ворами и изменниками, а земских начальников дармоедами, говорили, что на войну берут крестьян, у которых земли мало, а помещиков не берут, предсказывали, что "скоро будут бить студентов и вообще всех образованных за то, чтобы они не бунтовали против веры христианской и не шли против царя". Служащие помещика Самарина в с.Владимирском Самарского уезда пересказывали крестьянские разговоры: "..по справедливости обрабатываемая ими земля должна была бы принадлежать им, крестьянам, так как они уже заработали ее. За землю, которой они не владеют как собственностью, их, крестьян, дети, братья и родственники проливают теперь кровь на войне с Японией, а, между тем, Самариных и вообще людей, обладающих таким огромным количеством земли, как например, Аржановы, Шихобаловы и пр., на войне нет... Настанет, наконец, время, когда они, не спрашиваясь разных Самариных, сами запашут землю их и будут ею пользоваться наравне с ними".

Новые мысли крестьян, высказываемые не только между собой - о том, что землею имеют право пользоваться те, кто на ней трудится; новые действия - открытые массовые выпасы общинного скота на помещичьих выгонах, рольной вопрос (наследство 1861 г.) - нехватка у крестьян пастбищ - весной, когда пришла пора пасти скот. стал невыносимым для них. В апреле 1905 г. крестьяне с.Страхово Буэулукского уезда, арендовавшие выгон у помещика Аксакова, поскольку своего не было попросили понизить арендную плату - им отказали. Тогда они составили обществом "приговор" и 20 апреля самовольно выгнали скот на пастьбу; помещичьих объездчиков, которые попытались прогнать крестьянский скот, избили; попало и самому Аксакову; напоследок в его усадьбе выбили камнями стекла, досталось и квартирам объездчиков. Крестьяне успокоились, только увидев стражников. Через несколько дней Аксаков согласился с предложенными условиями. На помещичьих лугах пасли скот общины деревни Новотулки Николаевского уезда, сел Елшанка Самарского уезда, Жилинка Бузулукского уезда и многих других. По сведениям администрации, в течение весны в губернии произошло 40 случаев самовольных пользовании выгонами, покосов трав и порубок леса Такое, замечал губернатор Д.И.Засядко, бывало и в прежние годы, но крайне редко и глубоко таилось; теперь же "самоуправства совершаются открыто, число участников в них много больше и держат они себя вызывающе, угрожая в случае противодействия им жечь усадьбы или прибегнуть к другим видам мести".

Своеобразно организующим началом явилась община на сельских сходах обсуждался план будущих действий, выгоняли на пастбища скот всего общества, все вместе косили на помещичьих лугах, предъявляли требования от имени мира. Губернские власти предпочитали улаживать столкновения в деревне, войска, чаще всего казачьи сотни, высылались редко - так было в острых выступлениях в селах Жилинка Бузулукского уезда. Яблоневый Враг, Андросовка и Колдыбан Николаевского уезда Оружие для усмирения не использовалось.

В то время как город с каждым днем все сильнее политизировался, а его социальные группы (рабочие, подмастерья, приказчики, учителя, инженеры, предприниматели) обособлялись, обнаруживая, наряду с общими, и собственные интересы, деревня (речь не идет о немногих партийных кружках) политики чуралась, о гражданских правах, Учредительном собрании разговоров не вела, сосредоточившись полностью на злободневных нуждах: выгоны, лес, арендные цены; если и поднималась, то сообща. Доминировали надежды на верховную власть. Весной 1905 г крестьяне России послали царю 60 тысяч прошений и приговоров о земельных нуждах Немало среди них было и обращений самарских крестьян.

Весной и летом 1905 г революционная стихия охватила, помимо губернского, уездные города, а также промышленные села стачки стали привычным явлением; бастовали рабочие крупных заводов, подведомственных фабрично-заводской инспекции, и мелких кустарных заведений, железнодорожники и металлисты, типографы и пивовары, приказчики и официанты, грузчики и водители конки - трудно назвать профессии, представители которых не предъявляли претензий Объединялись рабочие, сплачивались служащие, инженеры и учителя, врачи и фармацевты, предприниматели. Авторитет властей стремительно падал.

Много шума наделала стачка приказчиков. Первого февраля 1905 г. на своем собрании 328 приказчиков разных торговых предприятий решили добиваться одиннадцатичасового рабочего дня и избрали комиссию во главе с журналистом А.И.Матовым для выработки резолюции и координации дальнейших действий. На втором собрании, 5 февраля, присутствовали 350 человек. Владельцы торговых заведений 13 февраля предложили ввести двенадцатичасовой рабочий день и ходатайствовать о прекращении праздничной торговли. Приказчики этим не были удовлетворены и в конце февраля передали свои требования губернской администрации. Далее произошел чисто российский казус: чиновники затеряли прошение приказчиков. Те подождали-подождали и 6 марта на очередном собрании решили вновь обратиться к администрации. Поскольку дело шло о самых насущных интересах, на собрание 13 марта явилась примерно половина приказчиков Самары - около 2000 человек. От имени комиссии управляющий отделением торгово-промышленного банка А.С.Медведев сообщил, что губернатор передал хозяевам требования приказчиков, но ответа не получил. Присутствующие, кроме 17 человек, проголосовали за необходимость забастовки, которая и началась с утра 14 марта. В тот же день владельцы торговых заведений согласились сократить рабочий день до 11.5 часов, предоставлять прослужившим более трех лет двухнедельный ежегодный отпуск 15 марта приказчики вышли на работу.

Едва успокоились приказчики, поднялись металлисты. Знакомство с ходом этой, впрочем, как и других, стачек помогает увидеть не ходульные социальные образы, а живых людей того времени. Утром 14 марта на заводе Лебедева один из слесарей, будучи под хмельком, под одобрение собравшихся говорил о жестокой эксплуатации, о нищенской оплате и звал бросить работу. Его дружно поддержали, двинулись в цеха звать к забастовке, через полчаса завод встал. Сначала не знали, что делать, потом проголосовали за резолюцию, предложенную социал-демократами, 1&ман стачку солидарности объявили на механических заводах Крупского. Молчанова, Зуева, Шерстнева и некоторых других. Все собрались на Соборной площади, где избрали депутацию После длительных переговоров с фабрикантами при содействии фабричного инспектора добились сокращения рабочего дня с 10,5 до 10 часов, отмены обысков и штрафов учреждения врачебной помощи на заводах, обещания вежливого обращения и т.д. 17 марта приступили к работе.

Напугали власти и обывателей грузчики. Около двух с половиной тысяч их собралось у здания биржи 12 апреля требуя поденной оплаты, с чем не были согласны купцы. Грузчиков уговаривали полицмейстер, председатель биржевого комитета Н.Д.Батюшков, под конец сам губернатор. Грузчики были известны своим крутым нравом ждали, что они начнут погромы, и на всякий случай вызвали усиленный наряд полиции и казаков. На следующий день дошло до драк, кидания каменьями: в дело вступили две роты казаков. Среди пострадавших оказались Батюшков, купец Марков, подрядчики. Конфликт был улажен 14 апреля уступками биржевого комитета.

Администрации приходилось часто вмешиваться в конфликты, чтобы погасить пожар, хотя возможности ее были не беспредельны. Благодаря ходатайству губернатора были вновь приняты 50 рабочих мельницы Эрлангера, уволенных за участие в мартовской забастовке; много усилий приложили власти, чтобы пришли к согласию приказчики и торговцы, металлисты и заводчики в описанных случаях, а также во многих других

Особенно значимым было движение железнодорожных рабочих и служащих, начавшееся в феврале и продолжавшееся несколько месяцев. На общем собрании 17 февраля избрали депутатов, которые на основании петиции тружеников Юго-Западной железной дороги составили свою. В обширной петиции (49 пунктов) учитывались интересы рабочих и служащих, машинистов и сторожей, кадровых железнодорожников и мальчиков. Во время периодических многочисленных собраний выделились те, кто в скором времени возглавит железнодорожный стачечный комитет - эсеры юрисконсульт К.Г.Гладков, инженер А.Д.Осеев. Совет управления железной дороги 5 апреля удовлетворил лишь некоторые, второстепенные, пункты петиции: Единение, достигнутое железнодорожниками, превратило их в скором времени в крупную политическую силу.

Из выступлений в городах и селах губернии выделялись забастовки рабочих механических заводов братьев Маминых, Блинова, столярных мастерских, приказчиков крупной пристани с.Балаково в марте 1905 г.; последние добились небольшого повышения заработной платы при сокращении рабочего дня.

Первое мая уже несколько лет было предметом забот администрации - в эти дни приходило в волнение все городское население. Хотя 1 мая 1905 г. пришлось на воскресенье, тем не менее к нему приготовились тщательно: по приказу полицмейстера в разные места города направили конные дозоры. 1 мая не вышли на работу самарские коночники (около 150 чел.), и конка стояла. На городской даче. в Постниковом овраге (овраг Подпольщиков), состоялась маевка, на которой присутствовало от 200(по мнению полиции) до 350 ("Самарский курьер") молодых людей. Договорились вечером встретиться в Струковском саду (парк им.Горького). Вечером в Струковском саду собралось несколько тысяч гуляющих. Около десяти часов вечера демонстранты, несколько сот человек окружили эстраду и потребовали играть "Марсельезу". Музыканты отказались и от греха подальше покинули эстраду: молодежь была настроена воинственно. Молодые люди запели "Отречемся от старого мира", некоторые кричали. "Долой полицию!", "Долой самодержавие" - и начали стрелять в воздух, из револьверов. Публика в ужасе разбегалась, в давке пострадало много женщин и детей. О размерах паники можно судить по тому, что на следующий день от ушибов скончался незадачливый чиновник.

Из сада демонстранты с песнями пошли по Алексеевской улице (Красноармейской), навстречу им срочно направили казаков и полицию, у Соборного садика (пл.Куйбышева) манифестанты встретили полицию и казаков градом камней и револьверными выстрелами - казаки прибегли к нагайкам. Пострадавшие оказались как с той, так и с другой стороны. Некоторые демонстранты укрылись в Соборном садике, откуда и вели. стрельбу; позднее их арестовали, многим крепко досталось - таковы реалии революционной стихии: каждая сторона защищает свою правду; страдают и те, и другие. Почти все арестованные - учащаяся молодежь, среди них будущий известный социал-демократический публицист и литератор Б.И.Николаевский.

На другой день прекратили работу печатники, вслед за ними столяры, портные, шляпники, булочники; группами по 15-20 человек - они приходили в мастерские, торговые заведения, на фабрики и заводы и призывали поддержать их. Второго мая забастовали железнодорожники, часть металлистов, приказчики, грузчики, позднее мукомолы. Ново в самарской жизни: то там, то здесь собирался рабочий люд и шествовал, иногда колоннами, чаще толпой. Вечером второго мая человек 35 грузчиков, от пристани двинулись к Струковскому саду, но заметив казаков - разошлись. На следующий день портные, и шляпницы двинулись от Алексеевской площади (пл.Революции), по Дворянской улице к театру. Между улицами Предтеченской и Москательной их разогнали казаки. То там, то здесь собирались сходки. Утром 2 мая в Струковском саду собрались печатники; там же утром следующего дня состоялся митинг, а затем сходка у Постникова оврага; 4 мая около мельницы Шадриной произошло вооруженное столкновение с полицией и казаками. 5 мая биржевой комитет телеграфировал министру внутренних дел: "Толпы забастовщиков вместе с хулиганами, ходя по городу, врываются в заводы, пристани, баржи и насилием заставляют прекращать работы. Купцы не покупают привезенный крестьянами хлеб Крестьяне недовольны.

5 мая число забастовщиков достигло шести тысяч. В этот день на митинге присутствовало от 600 до 700 человек. Резолюция, составленная социал-демократами, звала к вооруженному восстанию, свержению самодержавия, созыву Учредительного собрания, немедленному установлению восьмичасового рабочего дня, демократической республики; в ней не было ни одного экономического требования - это был политический манифест насильственного низвержения существующего строя: принятие его таким значительным числом людей свидетельствовало о серьезном социально-психологическом переломе.

С 5 мая забастовка постепенно пошла на убыль: приступили к работе рабочие депо и конка, столяры, но начали забастовку маляры; по-прежнему регулярно собирались "массовки". Забастовочная волна окончательно спала через две недели. Вполне определенно выявилось усиление радикальных настроений, и вовлечение в движение новых слоев населения. Забастовки прошли по губернии: 1 мая состоялась многочисленная "маевка" железнодорожников станций Абдулино, с пятого по десятое мая бастовали ткачи посада Мелекесс, в июне - рабочие Тимашевского завода, мельниц в селах Никольское и Палимовка Бузулукскдго уезда.